Литературно-исторические заметки юного техника. Дипломная работа военная трилогия куприна как роман воспитания История создания повести поединок куприна кратко

ПИСАЛ ЛИ КУПРИН О СЕБЕ, СМЕРТЬЮ РОМАШОВА "УБИВ" СВОИ ЮНОШЕСКИЕ МЕЧТЫ?

А.П.Апсит Портрет А.И.Куприна 1928 г.
Фото А.И.Куприна 1900е

Куприн был поручиком белой армии, блестящим наездником, который на пари мог подняться на лошади на второй этаж ресторана, выпить, не покидая седла, полстакана коньяка и тем же манером вернуться на землю.
Детство Куприна прошло в Сиротской школе (Москва, ул. Казакова, 18), где за бредни его, что он-де генерал Скобелев, сам Наполеон, на него наденут остроконечный колпак с жирно выведенной надписью «Лгун».
Стриженым двенадцатилетним подростком Куприн учился в Кадетской школе(Москва, 1-й Краснокурсантский пр., 3–5), потом училище юнкеров (Москва, угол Знаменки и Гоголевского бульвара), где сидел в карцере за крестьянскую девушку Дуняшу (за ней ухаживал вместо занятий по топографии) и за первый напечатанный рассказ – «бумагомарание».
Ещё вчера он, юнкер, мчался на тройке на бал в женский институт, объяснялся в любви на чистопрудном катке и тайно хранил подобранный в театре платок какой-то незнакомки, а сегодня он – офицер 46-го Днепровского пехотного полка. Он прыгает со второго этажа, когда какая-то гарнизонная дама пообещала за это поцелуй, ради ещё одной любви, забросив стихи и прозу, пытается поступить в Академию Генштаба.
Поступил бы – экзамены сдал блестяще! – если бы по дороге в Петербург не встретил в Киеве друзей по кадетскому корпусу и, загуляв, не сбросил то ли с парома, то ли с ресторанчика-поплавка полицейского пристава. По одной версии, за то, что тот не уступил им, офицерам, заказанного столика, по другой, более романтичной, за наглое приставание к какой-то девице.
Дуэлей в его жизни не было. Но, не правда ли, есть что-то общее в описании юности писателя с Ромашовым - героем его повести "Поединок" ?

Название повести А. И. Куприна - «Поединок», верно передает смысл разыгравшейся в ней драмы. Под поединком подразумевается не только описанная в конце повести дуэль, но и все события, происходящие с главными героями.
Действие книги происходит в то время, когда только что официально разрешили поединки между офицерами. Естественно, в гарнизоне эта тема живо обсуждается. Впервые
она всерьез затрагивается в разговоре Шурочки Николаевой и Ромашова.
Шурочка, красивая, обаятельная, умная, образованная женщина, говорит о дуэлях как о каком-то необходимом явлении. Офицер, утверждает она, обязан рисковать собой. Оскорбление может быть смыто только кровью. Не только Шурочка, жена офицера, рассуждает о поединках с подобной горячностью. Это мнение большинства мужчин в гарнизоне.
Жизнь Ромашова в полку - вечный поединок с собой и с офицерскими предрассудками. Он не такой, как его товарищи, у него другие жизненные устремления. Придя в полк, Ромашов мечтал “о доблести, о подвигах, о славе”. Он идеализировал офицерство, считая, что эти люди благородны, великодушны, честны. Но в гарнизоне офицеры ведут серое, беспросветное существование, они отыгрываются на солдатах, которых не считают за людей, вечерами, не зная, чем заняться, офицеры собираются, играют в карты и устраивают бессмысленные кутежи.
Вся повесть - это череда мелких столкновений Ромашова с окружающими его людьми.
Все эти малозначительные стычки ведут к одной главной - дуэли между Ромашовым и Николаевым.
В общем-то, дуэль была предопределена с самого начала. Ромашов любит жену Николаева, кроме того, и она отвечала ему пусть не любовью, но хотя бы симпатией, привязанностью. Ласково называя офицера «Ромочка», Шурочка проводит с ним свободное время «от нечего делать». Ромашов отказывается от романа с полковой дамой Раисой Александровной Петерсон, с которой они грязно и скучно (и уже довольно давно) обманывали её мужа. Желая отомстить своему «усатенькому Жоржику», она начинает забрасывать мужа Шурочки анонимками.
Сам Николаев с самого начала не приемлет Ромашова К позору во время смотра, когда по вине Ромашова провалился церемониальный марш, прибавилось объяснение с Николаевым, потребовавшим сделать все, чтобы прекратить поток анонимок, и ещё - не бывать у них в доме. Следовательно, рано или поздно поединок должен был состояться.
Слово “поединок” по отношению к произошедшему событию, возможно, не совсем уместно, поскольку это не было честным сражением двух офицеров.
Шурочка, так горячо любимая Ромашовым, уверила его, что все оговорено заранее и никто не будет ранен. При этом она оговорилась, что прощается с ним навсегда, но он, как все влюбленные, не услышал этого.
Разве мог доверчивый, романтичный подпоручик предположить, что любимая женщина так холодна, расчетлива и вероломна?
Он погиб, не познав счастливой любви, не осуществив заветную мечту о том, чтобы бросить службу и посвятить себя более достойному занятию. Поединок между Ромашовым и окружающим миром оказался не в пользу мечтательного подпоручика.
«Поединок» вышел с посвящением М.Горькому, к которому в эту пору своего творчества Куприн был близок, и, помимо высоких оценок критики, заслужил похвалу Л.Н.Толстого.

А теперь дуэлянты:

ЮРИЙ АЛЕКСЕЕВИЧ РОМАШОВ

И.Глазунов Иллюстрация к повести "Поединок" гл. 16 (фрагмент)

Он был среднего роста, худощав, и хотя довольно силен для своего сложения, но от большой застенчивости неловок. Фехтовать на эспадронах он не умел даже в училище, а за полтора года службы и совсем забыл это искусство.
В молодом выпускнике кадетского училища, ныне подпоручике, второй год служащем в полку, расквартированном в маленьком еврейском местечке, своеобразно соединяются слабость воли и сила духа. Служба в армии для Ромашова тяжелое испытание: он не может смириться с грубостью и пошлостью полкового быта.
Ромашов сочиняет повести, хотя и стыдится своих литературных занятий.
«Не в первый раз за полтора года своей офицерской службы испытывал он это мучительное сознание своего одиночества и затерянности среди чужих, недоброжелательных или равнодушных людей, - это тоскливое чувство незнания, куда девать сегодняшний вечер». От тоски он часто ходит на вокзал, где ненадолго останавливающиеся поезда напоминают ему об иной, праздничной жизни.
После драки с Николаевым Ромашов вызывает его на дуэль и за сутки становится «сказкой города и героем дня». Заседание офицерского суда выносит решение о неминуемости поединка между Ромашовым и Николаевым.
На следующий день Николаев убивает Ромашова на дуэли.

ВЛАДИМИР ЕФИМОВИЧ НИКОЛАЕВ
Вот уже два года подряд он проваливает экзамены в академию, и Александра Петровна, Шурочка, делает все, чтобы последний шанс (поступать дозволялось только до трех раз) не был упущен.

И последнее, в 2007 снят двенадцатисерийный телевизионный художественный фильм «Юнкера», созданный по мотивам произведений А. И. Куприна. В основе сценария - роман «Юнкера», повести «Поединок», «На переломе» («Кадеты»), многие рассказы писателя и эпизоды его биографии. Время действия в фильме, в отличие от романов Куприна, сдвинуто с конца XIX века на годы, предшествующие началу первой мировой войны.

Нам осталось перечесть фрагменты первоисточника!

Начался обычный, любимый молодыми офицерами разговор о случаях неожиданных кровавых расправ на месте и о том, как эти случаи проходили почти всегда безнаказанно. В одном маленьком городишке безусый пьяный корнет врубился с шашкой в толпу евреев, у которых он предварительно "разнес пасхальную кучку". В Киеве пехотный подпоручик зарубил в танцевальной зале студента насмерть за то, что тот толкнул его локтем у буфета. В каком-то большом городе - не то в Москве, не то в Петербурге - офицер застрелил, "как собаку", штатского, который в ресторане сделал ему замечание, что порядочные люди к незнакомым дамам не пристают.
Ромашов, который до сих пор молчал, вдруг, краснея от замешательства, без надобности поправляя очки и откашливаясь, вмешался в разговор:
- А вот, господа, что я скажу с своей стороны. Буфетчика я, положим, не считаю... да... Но если штатский... как бы это сказать?.. Да... Ну, если он порядочный человек, дворянин и так далее... зачем же я буду на него, безоружного, нападать с шашкой? Отчего же я не могу у него потребовать удовлетворения? Все-таки же мы люди культурные, так сказать... - Э, чепуху вы говорите, Ромашов, - перебил его Веткин. - Вы потребуете удовлетворения, а он скажет: "Нет... э-э-э... я, знаете ли, вээбще... э-э... не признаю дуэли. Я противник кровопролития... И кроме того, э-э... у нас есть мировой судья..." Вот и ходите тогда всю жизнь с битой мордой.

Вы не читали в газетах об офицерском поединке? - спросила вдруг Шурочка.
Ромашов встрепенулся и с трудом отвел от нее глаза.
- Нет, не читал. Но слышал. А что?
- Конечно, вы, по обыкновению, ничего не читаете. Право, Юрий Алексеевич, вы опускаетесь. По-моему, вышло что-то нелепое. Я понимаю: поединки между офицерами - необходимая и разумная вещь. - Шурочка убедительно прижала вязанье к груди. - Но зачем такая бестактность? Подумайте: один поручик оскорбил другого. Оскорбление тяжелое, и общество офицеров постановляет поединок. Но дальше идет чепуха и глупость. Условия - прямо вроде смертной казни: пятнадцать шагов дистанции и драться до тяжелой раны... Если оба противника стоят на ногах, выстрелы возобновляются. Но ведь это - бойня, это... я не знаю что! Но, погодите, это только цветочки. На место дуэли приезжают все офицеры полка, чуть ли даже не полковые дамы, и даже где-то в кустах помещается фотограф. Ведь это ужас, Ромочка! И несчастный подпоручик, фендрик, как говорит Володя, вроде вас, да еще вдобавок обиженный, а не обидчик, получает после третьего выстрела страшную рану в живот и к вечеру умирает в мучениях. А у него, оказывается, была старушка мать и сестра, старая барышня, которые с ним жили, вот как у нашего Михина... Да послушайте же: для чего, кому нужно было делать из поединка такую кровавую буффонаду? И это, заметьте, на самых первых порах, сейчас же после разрешения поединков. И вот поверьте мне, поверьте! - воскликнула Шурочка, сверкая загоревшимися глазами, - сейчас же сентиментальные противники офицерских дуэлей, - о, я знаю этих презренных либеральных трусов! - сейчас же они загалдят: "Ах, варварство! Ах, пережиток диких времен! Ах, братоубийство!"
- Однако вы кровожадны, Александра Петровна! - вставил Ромашов.
- Не кровожадна, - нет! - резко возразила она. - Я жалостлива. Я жучка, который мне щекочет шею, сниму и постараюсь не сделать ему больно. Но, попробуйте понять, Ромашов, здесь простая логика. Для чего офицеры? Для войны. Что для войны раньше всего требуется? Смелость, гордость, уменье не сморгнуть перед смертью. Где эти качества всего ярче проявляются в мирное время? В дуэлях. Вот и все. Кажется, ясно. Именно не французским офицерам необходимы поединки, - потому что понятие о чести, да еще преувеличенное, в крови у каждого француза, - не немецким, - потому что от рождения все немцы порядочны и дисциплинированны, - а нам, нам, нам! Тогда у нас не будет в офицерской среде карточных шулеров, как Арчаковский, или беспросыпных пьяниц, вроде вашего Назанского; тогда само собой выведется амикошонство, фамильярное зубоскальство в собрании, при прислуге, это ваше взаимное сквернословие, пускание в голову друг другу графинов, с целью все-таки не попасть, а промахнуться. Тогда вы не будете за глаза так поносить друг друга. У офицера каждое слово должно быть взвешено. Офицер - это образец корректности. И потом, что за нежности: боязнь выстрела! Ваша профессия - рисковать жизнью.

20
.........
Вечером в этот день его опять вызвали в суд, но уже вместе с Николаевым. Оба врага стояли перед столом почти рядом. Они ни разу не
взглянули друг на друга, но каждый из них чувствовал на расстоянии
настроение другого и напряженно волновался этим. Оба они упорно и
неподвижно смотрели на председателя, когда он читал им решение суда:
- "Суд общества офицеров N-ского пехотного полка, в составе - следовали
чины и фамилии судей - под председательством подполковника Мигунова,
рассмотрев дело о столкновении в помещении офицерского собрания поручика
Николаева и подпоручика Ромашова, нашел, что ввиду тяжести взаимных
оскорблений ссора этих обер-офицеров не может быть окончена примирением и
что поединок между ними является единственным средством удовлетворения
оскорбленной чести и офицерского достоинства. Мнение суда утверждено
командиром полка".
Окончив чтение, подполковник Мигунов снял очки и спрятал их в футляр.
- Вам остается, господа, - сказал он с каменной торжественностью, -
выбрать себе секундантов, по два с каждой стороны, и прислать их к девяти
часам вечера сюда, в собрание, где они совместно с нами выработают условия
поединка. Впрочем, - прибавил он, вставая и пряча очечник в задний карман,
- впрочем, прочитанное сейчас постановление суда не имеет для вас
обязательной силы. За каждым из вас сохраняется полная свобода драться на
дуэли, или... - он развел руками и сделал паузу, - или оставить службу.
Затем... вы свободны, господа... Еще два слова. Уж не как председатель
суда, а как старший товарищ, советовал бы вам, господа офицеры,
воздержаться до поединка от посещения собрания." Это может повести к
осложнениям. До свиданья.
Николаев круто повернулся и быстрыми шагами вышел из залы. Медленно
двинулся за ним и Ромашов. Ему не было страшно, но он вдруг почувствовал
себя исключительно одиноким, странно обособленным, точно отрезанным от
всего мира. Выйдя на крыльцо собрания, он с долгим, спокойным удивлением
глядел на небо, на деревья, на корову у забора напротив, на воробьев,
купавшихся в пыли среди дороги, и думал: "Вот - все живет, хлопочет,
суетится, растет и сияет, а мне уже больше ничто не нужно и не интересно.
Я приговорен. Я один".
Вяло, почти со скукой пошел он разыскивать Бек-Агамалова и Веткина,
которых он решил просить в секунданты. Оба охотно согласились -
Бек-Агамалов с мрачной сдержанностью, Веткин с ласковыми и
многозначительными рукопожатиями.
Идти домой Ромашову не хотелось - там было жутко и скучно. В эти
тяжелые минуты душевного бессилия, одиночества и вялого непонимания жизни
ему нужно было видеть близкого, участливого друга и в то же время тонкого,
понимающего, нежного сердцем человека.
И вдруг он вспомнил о Назанском.

21
........
Ромашов рассказал подробно историю своего столкновения с Николаевым.
Назанский задумчиво слушал его, наклонив голову и глядя вниз на воду,
которая ленивыми густыми струйками, переливавшимися, как жидкое стекло,
раздавалась вдаль и вширь от носа лодки.
- Скажите правду, вы не боитесь, Ромашов? - спросил Назанский тихо.
- Дуэли? Нет, не боюсь, - быстро ответил Ромашов. Но тотчас же он
примолк и в одну секунду живо представил себе, как он будет стоять совсем
близко против Николаева и видеть в его протянутой руке опускающееся черное
дуло револьвера. - Нет, нет, - прибавил Ромашов поспешно, - я не буду
лгать, что не боюсь. Конечно, страшно. Но я знаю, что я не струшу, не
убегу, не попрошу прощенья.
Назанский опустил концы пальцев в теплую, вечернюю, чуть-чуть ропщущую
воду и заговорил медленно, слабым голосом, поминутно откашливаясь:
- Ах, милый мой, милый Ромашов, зачем вы хотите это делать? Подумайте:
если вы знаете твердо, что не струсите, - если совсем твердо знаете, - то
ведь во сколько раз тогда будет смелее взять и отказаться.
- Он меня ударил... в лицо! - сказал упрямо Ромашов, и вновь жгучая
злоба тяжело колыхнулась в нем.
- Ну, так, ну, ударил, - возразил ласково Назанский и грустными,
нежными глазами поглядел на Ромашова. - Да разве в этом дело? Все на свете
проходит, пройдет и ваша боль и ваша ненависть. И вы сами забудете об
этом. Но о человеке, которого вы убили, вы никогда не забудете. Он будет с
вами в постели, за столом, в одиночестве и в толпе. Пустозвоны,
фильтрованные дураки, медные лбы, разноцветные попугаи уверяют, что
убийство на дуэли - не убийство. Какая чепуха! Но они же сентиментально
верят, что разбойникам снятся мозги и кровь их жертв. Нет, убийство -
всегда убийство. И важна здесь не боль, не смерть, не насилие, не
брезгливое отвращение к крови и трупу, - нет, ужаснее всего то, что вы
отнимаете у человека его радость жизни. Великую радость жизни! - повторил
вдруг Назанский громко, со слезами в голосе. - Ведь никто - ни вы, ни я,
ах, да просто-напросто никто в мире не верит ни в какую загробную жизнь.
Оттого все страшатся смерти, но малодушные дураки обманывают себя
перспективами лучезарных садов и сладкого пения кастратов, а сильные -
молча перешагивают грань необходимости. Мы - не сильные. Когда мы думаем,
что будет после нашей смерти, то представляем себе пустой холодный и
темный погреб. Нет, голубчик, все это враки: погреб был бы счастливым
обманом, радостным утешением. Но представьте себе весь ужас мысли, что
совсем, совсем ничего не будет, ни темноты, ни пустоты, ни холоду... даже
мысли об этом не будет, даже страха не останется! Хотя бы страх!
Подумайте!
......
- Да, жизнь прекрасна, - сказал Ромашов.
- Прекрасна! - пылко повторил Назанский. - И вот два человека из-за
того, что один ударил другого, или поцеловал его жену, или просто, проходя
мимо него и крутя усы, невежливо посмотрел на него, - эти два человека
стреляют друг в друга, убивают друг друга. Ах, нет, их раны, их страдания,
их смерть - все это к черту! Да разве он себя убивает - жалкий движущийся
комочек, который называется человеком? Он убивает солнце, жаркое, милое
солнце, светлое небо, природу, - всю многообразную красоту жизни, убивает
величайшее наслаждение и гордость - человеческую мысль! Он убивает то, что
уж никогда, никогда, никогда не возвратится. Ах, дураки, дураки!

22
.......
- Ну, хочешь, я завтра откажусь от поединка, извинюсь перед ним? Сделать это? - произнес он печально.
Она помолчала немного. Будильник наполнял своей металлической болтовней
все углы темной комнаты. Наконец она произнесла еле слышно, точно в
раздумье, с выражением, которого Ромашов не мог уловить:
- Я так и знала, что ты это предложишь.
Он поднял голову и, хотя она удерживала его за шею рукой, выпрямился на
кровати.
- Я не боюсь! - сказал он громко и глухо.
- Нет, нет, нет, нет, - говорила она горячим, поспешным, умоляющим
шепотом. - Ты меня не понял. Иди ко мне ближе... как раньше... Иди же!..
Она обняла его обеими руками и зашептала, щекоча его лицо своими
тонкими волосами и горячо дыша ему в щеку:
- Ты меня не понял. У меня совсем другое. Но мне стыдно перед тобой. Ты
такой чистый, добрый, и я стесняюсь говорить тебе об этом. Я расчетливая,
я гадкая...
- Нет, говори все. Я тебя люблю.
- Послушай, - заговорила она, и он скорее угадывал ее слова, чем слышал
их. - Если ты откажешься, то ведь сколько обид, позора и страданий падет
на тебя. Нет, нет, опять не то. Ах, боже мой, в эту минуту я не стану
лгать перед тобой. Дорогой мой, я ведь все это давно обдумала и взвесила.
Положим, ты отказался. Честь мужа реабилитирована. Но, пойми, в дуэли,
окончившейся примирением, всегда остается что-то... как бы сказать?.. Ну,
что ли, сомнительное, что-то возбуждающее недоумение и разочарование...
Понимаешь ли ты меня? - спросила она с грустной нежностью и осторожно
поцеловала его в волосы.
- Да. Так что же?
- То, что в этом случае мужа почти наверно не допустят к экзаменам.
Репутация офицера генерального штаба должна быть без пушинки. Между тем
если бы вы на самом деле стрелялись, то тут было бы нечто героическое,
сильное. Людям, которые умеют держать себя с достоинством под выстрелом,
многое, очень многое прощают. Потом... после дуэли... ты мог бы, если
хочешь, и извиниться... Ну, это уж твое дело.
......
Стараясь скрыть непонятное, глухое раздражение, он сказал сухо:
- Ради бога, объяснись прямее. Я все тебе обещаю.

Илья Глазунов Шурочка у Ромашова накануне дуэли гл.22

Тогда она повелительно заговорила около самого его рта, и слова ее были
как быстрые трепетные поцелуи:
- Вы непременно должны завтра стреляться. Но ни один из вас не будет
ранен. О, пойми же меня, не осуждай меня! Я сама презираю трусов, я
женщина. Но ради меня сделай это, Георгий! Нет, не спрашивай о муже, он
знает. Я все, все, все сделала.
Теперь ему удалось упрямым движением головы освободиться от ее мягких и
сильных рук. Он встал с кровати и сказал твердо:
- Хорошо, пусть будет так. Я согласен.

Его Высокоблагородию, командиру N-ского пехотного полка.
Штабс-капитан того же полка Диц.

Настоящим имею честь донести вашему высокоблагородию, что сего 2-го
июня, согласно условиям, доложенным Вам вчера, 1-го июня, состоялся
поединок между поручиком Николаевым и подпоручиком Ромашовым. Противники
встретились без пяти минут в 6 часов утра, в роще, именуемой "Дубечная",
расположенной в 3 1/2 верстах от города. Продолжительность поединка,
включая сюда и время, употребленное на сигналы, была 1 мин. 10 сек. Места,
занятые дуэлянтами, были установлены жребием. По команде "вперед" оба
противника пошли друг другу навстречу, причем выстрелом, произведенным
поручиком Николаевым, подпоручик Ромашов ранен был в правую верхнюю часть
живота. Для выстрела поручик Николаев остановился, точно так же, как и
оставался стоять, ожидая ответного выстрела. По истечении установленной
полуминуты для ответного выстрела обнаружилось, что подпоручик Ромашов
отвечать противнику не может. Вследствие этого секунданты подпоручика
Ромашова предложили считать поединок оконченным. С общего согласия это
было сделано. При перенесении подпоручика Ромашова в коляску последний
впал в тяжелое обморочное состояние и через семь минут скончался от
внутреннего кровоизлияния. Секундантами со стороны поручика Николаева
были: я и поручик Васин, со стороны же подпоручика Ромашова: поручики
Бек-Агамалов и Веткин. Распоряжение дуэлью, с общего согласия, было
предоставлено мне. Показание младшего врача кол. ас. Знойко при сем
прилагаю.
Штабс-капитан Диц.

Использованы материалы сайтов

В 1905 году создал Куприн "Поединок". Краткое содержание этой повести мы сегодня рассмотрим. Первое издание произведения вышло с посвящением М. Горькому. Влияние этого писателя определило все "буйное" и "смелое" в повести, как признавался сам Куприн. "Поединок", краткое содержание которого мы рассмотрим, начинается следующим образом.

Невезение Ромашова

Молодой офицер Ромашов после вечерних занятий, полагающихся по уставу гарнизонной службы, бродил без дела по улицам города. Этот человек был на службе лишь второй год и имел забавную привычку думать в 3-м лице о себе, как в шаблонных романах. Герою в этот вечер немного не везло. Прибыл Шульгович, командир полка, который оказался не в духе и потому сделал выговор солдату Ромашова, татарину, который плохо понимал по-русски. Были наказаны оба: и солдат, и подпоручик. Ромашову полагалось четверо суток провести под домашним арестом. Он любил во время прогулок мечтать о том, что скоро поступит в академию, успешно сдав экзамены, а затем сделает блестящую карьеру и докажет всем в полку, какой он есть на самом деле.

Взаимоотношения с Шурочкой и Раисой Петерсон

О чем же далее повествует Куприн ("Поединок")? Краткое содержание продолжается рассказом о том, что главный герой часто бывал в гостях у Николаева, своего друга. Он каждый раз обещал не ходить больше туда, поскольку нельзя надоедать всякий раз людям. К тому же, герой был безнадежно влюблен в Шурочку (Александру Петровну, жену поручика). Денщик Гайнан прервал его мысли. Он принес письмо от Петерсон Раисы Александровны. Ромашов уже давно и скучно обманывал с ней ее супруга, и это ему уже порядком надоело. От запаха приторно-сладких духов этой женщины Ромашова воротило, как и от пошлого тона ее писем. Главный герой решил все-таки пойти к Николаевым. В четвертой главе автор описывает его визит.

Подготовка Николаева к экзаменам

Владимир Ефимович (так звали Николаева) был занят. Он готовился к поступлению в академию, однако каждый раз проваливал экзамены. Его жена Шурочка прикладывала все свои усилия для того, чтобы ему помочь. Она уже выучила программу лучше него.

Николаев занимался, а тем временем Шурочка с Ромочкой (так его называла Александра) обсуждали статью в газете о поединках в армии. Недавно их узаконили. По мнению Шурочки, это было сурово, однако для русских офицеров необходимо хотя бы для того, чтобы личности, подобные Назанскому и Арчаковскому, знали свое место. В отличие от Александры, Ромашов не считает плохим Назанского. Вскоре необходимо было отправляться спать, и подпоручик покидает Николаевых. Пятая глава начинается тем, что на улице главный герой слышит, как его частые визиты обсуждает денщик. Он решает навестить Назанского, находившегося в запое уже некоторое время.

Ромашов отправляется к Назанскому

Назанский рассказывает в пьяном бреду Ромашову о том, что когда-то он был влюблен в одну женщину. Между ними не было ничего, и он считает, что дама его разлюбила из-за пьянства. Затем он достает одно из ее писем и показывает его Ромашову, который узнает почерк Шурочки. Главному герою становится понятно, почему она так плохо отзывается о Назанском. Еще одно письмо ждет его дома. Оно от Раисы Александровны, опостылевшей Ромашову любовницы. Теперь в нем одни лишь угрозы и намеки на то, что она знает об "отношениях" с Николаевой Ромашова. Этим письмом заканчивается пятая глава.

На ближайшем же балу, устроенном в полку, главный герой объявил о разрыве Петерсон, а та обещала отомстить ему за это. Вскоре к Николаевым начали приходить анонимки.

Ромашов теряет сознание на глазах у Шульговича

Продолжает описывать неприятности, выпавшие на долю главного героя, Куприн ("Поединок"). Краткое содержание служебных неудач Ромашова состояло в том, что им было недовольно начальство, и поэтому однажды его вызвал к себе Шульгович, полковник, и устроил разнос (об этом рассказывается в 7-й главе). Шульговичу не нравилось, что он спорит со старшими по званию, а также участвует в пьянках офицеров. У Ромашова от этих выговоров шла кругом голова. Он чувствовал, что еще немного, и он ударит полковника. Однако вместо этого главный герой потерял сознание. Не на шутку испугался Шульгович. Он сказал, что погорячился, что одинаково любит всех своих офицеров и не хотел его обидеть. Шульгович предложил помириться Ромашову и даже позвал его на обед. Офицерское собрание проходит субботним вечером, а Ромашова назначили распорядителем бала.

Бал

О бале нельзя не сказать отдельно пару слов, описывая произведение, которое создал Куприн ("Поединок"). Краткое содержание по главам устроит не всех читателей. Некоторые хотят познакомиться с теми или иными сценами в оригинале. Для тех, кого интересуют подробности бала, отметим, что описание его дается автором в 8-й и 9-й главе. Присутствуют на нем все офицеры с дочерями и женами. Раиса Петерсон также в числе гостей. Эта женщина, самолюбие которой уязвлено разрывом с Ромашовым, устраивает во время кадрили сцену, наносит оскорбления Николаевой.

День именин, объяснение с Шурочкой

Главного героя в конце апреля Александра Петровна приглашает на общий их день именин. У него сейчас туго с деньгами, буфетчик уже не отпускает сигареты в долг. Однако ради этого случая Ромашов занял немного денег у Рафальского (в 12-й главе) для того, чтобы купить духи Шурочке, что отмечает Александр Куприн ("Поединок"). Краткое содержание сцены празднества следующее. Оно выдалось довольно шумное. Ромашов сидел возле Шурочки и старался не прислушиваться к плоским шуткам и глупым разговорам офицеров. Иногда он касался руки своей возлюбленной, что очень не нравилось Николаеву. Затем, после застолья, он решил прогуляться с Шурочкой в роще (14-я глава). Та призналась, что Ромашов ей мил, что у них общие желания и мысли, однако от отношений следует отказаться. Шурочка поторопила его скорее вернуться, пока их уход не обнаружили. Николаев и так был очень недоволен поступающими анонимками.

Корпусный смотр, арест Ромашова

Не правда ли, интересно, какими событиями продолжается повесть Куприна "Поединок"? Краткое содержание переходит к описанию корпусного смотра, прошедшего в мае. О нем автор рассказывает в 15-й главе. Все капитаны, кроме Стельковского, поднимают ни свет ни заря свои роты. Он же решил дать своим солдатам выспаться, и на смотре они выглядели "молодцеватыми", "ловкими", "со свежими лицами". В итоге, когда генерал проверял, как перестраиваются и маршируют солдаты, он остался доволен только 5-й ротой, которой командовал Стельковский. Самое худшее, однако, было впереди. Окрыленный торжественным моментом, во время проведения церемониального марша Ромашов настолько замечтался, что не заметил того, как он нарушил строй всей роты. К тому же один измученный солдат на глазах у генерала упал на землю. Подпоручику Ромашову за это выносят строгий приговор. Он должен находиться на дивизионной гауптвахте под арестом.

Разговор с Хлебниковым, самоубийство солдата из роты Осадчего

Однако публичным позором отнюдь не заканчиваются неприятности Ромашова, героя, которого создал Куприн ("Поединок"). Читать краткое содержание по главам, конечно, не так увлекательно, как оригинал произведения. Описывая основные события, мы отметим, что произошло объяснение с Николаевым, попросившим его больше к ним не приходить и прекратить бессмысленный поток анонимок. Ромашов по дороге домой встретил солдата, упавшего в обморок. Его фамилия - Хлебников. Этот солдат плакал и жаловался Ромашову на службу в роте (16-я глава). Все над ним издевались, били его, а он с детства мучается грыжей и к учению непригоден. Ромашову свои собственные проблемы на фоне этого несчастного солдата показались пустяками. Самое худшее произошло в конце мая. В это время повесился солдат в роте Осадчего (18-я глава). Затем последовало беспробудное пьянство. Все напивались на офицерских собраниях.

Оскорбление Николаева, назначение поединка

Уже приближается к концу рассказ Куприна "Поединок". Краткое содержание его дальнейших событий подготавливает неизбежный финал. На собрании однажды Бек-Агамалов в пьяном виде чуть не ударил барышню, обозвавшую его дураком. Главному герою едва удалось остановить его. Были на нем и Николаев с Осадчим. Последний устроил отпевание солдата-самоубийцы. Главный герой потребовал этот фарс прекратить, но Николаев вмешался и сказал, что подобные Ромашову позорят полк. Разгорелся конфликт между ними, во время которого главный герой выплеснул в лицо Николаеву недопитое пиво (19-я глава). Офицерский суд решил, что эта ссора может завершиться лишь поединком. Отказавшемуся от него следует покинуть службу. Ромашову Назанский настоятельно советует отказаться от поединка, так как жизнь - удивительное и захватывающее явление (20-я глава).

Финал произведения

Вечером Шурочка приходит к Ромашову. Она просит не отказываться от дуэли, так как выглядеть это будет весьма сомнительно (22-я глава). Шурочка также рассказывает ему, как она потратила годы своей жизни ради карьеры супруга, и Николаева из-за этого случая могут не допустить к сдаче экзамена. Она уверяет, что своего мужа предупредила не стрелять в Ромашова. Таким образом, дуэль обязана состояться, однако никто при этом не должен быть ранен. В конце встречи Шурочка обняла Ромочку и поцеловала его. Они ведь не увидятся больше, так что бояться нечего. Поединок состоялся утром следующего дня.

Составляя краткий пересказ повести Куприна "Поединок", мы подошли к заключительной, 23-й главе. Она очень короткая и представляет собой рапорт, составленный полковым командиром, в котором было сказано, что Николаев смертельно ранил Ромашова. Через 7 минут последний скончался от внутреннего кровоизлияния.

Так заканчивает Куприн А. И. "Поединок". Краткое содержание по главам поможет вам вспомнить или узнать его сюжет, а также сориентирует, к какому месту повести следует обращаться для подробного знакомства с основными эпизодами.

Вечерние занятия в шестой роте приходили к концу, и младшие офицеры все чаще и нетерпеливее посматривали на часы. Изучался практически устав гарнизонной службы. По всему плацу солдаты стояли вразброс: около тополей, окаймлявших шоссе, около гимнастических машин, возле дверей ротной школы, у прицельных станков. Все это были воображаемые посты, как, например, пост у порохового погреба, у знамени, в караульном доме, у денежного ящика. Между ними ходили разводящие и ставили часовых; производилась смена караулов; унтер-офицеры проверяли посты и испытывали познания своих солдат, стараясь то хитростью выманить у часового его винтовку, то заставить его сойти с места, то всучить ему на сохранение какую-нибудь вещь, большею частью собственную фуражку. Старослуживые, тверже знавшие эту игрушечную казуистику, отвечали в таких случаях преувеличенно суровым тоном: «Отходи! Не имею полного права никому отдавать ружье, кроме как получу приказание от самого государя императора». Но молодые путались. Они еще не умели отделить шутки, примера от настоящих требований службы и впадали то в одну, то в другую крайность.

– Хлебников! Дьявол косорукий! – кричал маленький, круглый и шустрый ефрейтор Шаповаленко, и в голосе его слышалось начальственное страдание. – Я ж тебе учил-учил, дурня! Ты же чье сейчас приказанье сполнил? Арестованного? А, чтоб тебя!.. Отвечай, для чего ты поставлен на пост!

В третьем взводе произошло серьезное замешательство. Молодой солдат Мухамеджинов, татарин, едва понимавший и говоривший по-русски, окончательно был сбит с толку подвохами своего начальства – и настоящего и воображаемого. Он вдруг рассвирепел, взял ружье на руку и на все убеждения и приказания отвечал одним решительным словом:

– З-заколу!

– Да постой... да дурак ты... – уговаривал его унтер-офицер Бобылев. – Ведь я кто? Я же твой караульный начальник, стало быть...

– Заколу! – кричал татарин испуганно и злобно и с глазами, налившимися кровью, нервно совал штыком во всякого, кто к нему приближался. Вокруг него собралась кучка солдат, обрадовавшихся смешному приключению и минутному роздыху в надоевшем ученье.

Ротный командир, капитан Слива, пошел разбирать дело. Пока он плелся вялой походкой, сгорбившись и волоча ноги, на другой конец плаца, младшие офицеры сошлись вместе поболтать и покурить. Их было трое: поручик Веткин – лысый, усатый человек лет тридцати трех, весельчак, говорун, певун и пьяница, подпоручик Ромашов, служивший всего второй год в полку, и подпрапорщик Лбов, живой стройный мальчишка с лукаво-ласково-глупыми глазами и с вечной улыбкой на толстых наивных губах, – весь точно начиненный старыми офицерскими анекдотами.

– Свинство, – сказал Веткин, взглянув на свои мельхиоровые часы и сердито щелкнув крышкой. – Какого черта он держит до сих пор роту? Эфиоп!

– А вы бы ему это объяснили, Павел Павлыч, – посоветовал с хитрым лицом Лбов.

– Черта с два. Подите, объясняйте сами. Главное – что? Главное – ведь это все напрасно. Всегда они перед смотрами горячку порют. И всегда переборщат. Задергают солдата, замучат, затуркают, а на смотру он будет стоять, как пень. Знаете известный случай, как два ротных командира поспорили, чей солдат больше съест хлеба? Выбрали они оба жесточайших обжор. Пари было большое – что-то около ста рублей. Вот один солдат съел семь фунтов и отвалился, больше не может. Ротный сейчас на фельдфебеля: «Ты что же, такой, разэтакий, подвел меня?» А фельдфебель только лазами лупает: «Так что не могу знать, вашескородие, что с ним случилось. Утром делали репетицию – восемь фунтов стрескал в один присест...» Так вот и наши... Репетят без толку, а на смотру сядут в калошу.

– Вчера... – Лбов вдруг прыснул от смеха. – Вчера, уж во всех ротах кончили занятия, я иду на квартиру, часов уже восемь, пожалуй, темно совсем. Смотрю, в одиннадцатой роте сигналы учат. Хором. «На-ве-ди, до гру-ди, по-па-ди!» Я спрашиваю поручика Андрусевича: «Почему это у вас до сих пор идет такая музыка?» А он говорит: «Это мы, вроде собак, на луну воем».

– Все надоело, Кука! – сказал Веткин и зевнул. – Постойте-ка, кто это едет верхом? Кажется, Бек?

– Да. Бек-Агамалов, – решил зоркий Лбов. – Как красиво сидит.

– Очень красиво, – согласился Ромашов. – По-моему, он лучше всякого кавалериста ездит. О-о-о! Заплясала. Кокетничает Бек.

По шоссе медленно ехал верхом офицер в белых перчатках и в адъютантском мундире. Под ним была высокая длинная лошадь золотистой масти с коротким, по-английски, хвостом. Она горячилась, нетерпеливо мотала крутой, собранной мундштуком шеей и часто перебирала тонкими ногами.

– Павел Павлыч, это правда, что он природный черкес? – спросил Ромашов у Веткина.

– Я думаю, правда. Иногда действительно армяшки выдают себя за черкесов и за лезгин, но Бек вообще, кажется, не врет. Да вы посмотрите, каков он на лошади!

– Подожди, я ему крикну, – сказал Лбов.

Он приложил руки ко рту и закричал сдавленным голосом, так, чтобы не слышал ротный командир:

– Поручик Агамалов! Бек!

Офицер, ехавший верхом, натянул поводья, остановился на секунду и обернулся вправо. Потом, повернув лошадь в эту сторону и слегка согнувшись в седле, он заставил ее упругим движением перепрыгнуть через канаву и сдержанным галопом поскакал к офицерам.

Он был меньше среднего роста, сухой, жилистый, очень сильный. Лицо его, с покатым назад лбом, тонким горбатым носом и решительными, крепкими губами, было мужественно и красиво и еще до сих пор не утратило характерной восточной бледности – одновременно смуглой и матовой.

– Здравствуй, Бек, – сказал Веткин. – Ты перед кем там выфинчивал? Дэвыцы?

Бек-Агамалов пожимал руки офицерам, низко и небрежно склоняясь с седла. Он улыбнулся, и казалось, что его белые стиснутые зубы бросили отраженный свет на весь низ его лица и на маленькие черные, холеные усы...

– Ходили там две хорошенькие жидовочки. Да мне что? Я нуль внимания.

– Знаем мы, как вы плохо в шашки играете! – мотнул головой Веткин.

– Послушайте, господа, – заговорил Лбов и опять заранее засмеялся. – Вы знаете, что сказал генерал Дохтуров о пехотных адъютантах? Это к тебе, Бек, относится. Что они самые отчаянные наездники во всем мире...

– Не ври, фендрик! – сказал Бек-Агамалов.

Он толкнул лошадь шенкелями и сделал вид, что хочет наехать на подпрапорщика.

– Ей-богу же! У всех у них, говорит, не лошади, а какие-то гитары, шкбпы – с запалом, хромые, кривоглазые, опоенные. А дашь ему приказание – знай себе жарит, куда попало, во весь карьер. Забор – так забор, овраг – так овраг. Через кусты валяет. Поводья упустил, стремена растерял, шапка к черту! Лихие ездоки!

– Что слышно нового, Бек? – спросил Веткин.

– Что нового? Ничего нового. Сейчас, вот только что, застал полковой командир в собрании подполковника Леха. Разорался на него так, что на соборной площади было слышно. А Лех пьян, как змий, не может папу-маму выговорить. Стоит на месте и качается, руки за спину заложил. А Шульгович как рявкнет на него: «Когда разговариваете с полковым командиром, извольте руки на заднице не держать!» И прислуга здесь же была.

– Крепко завинчено! – сказал Веткин с усмешкой – не то иронической, не то поощрительной. – В четвертой роте он вчера, говорят, кричал: «Что вы мне устав в нос тычете? Я – для вас устав, и никаких больше разговоров! Я здесь царь и бог!»

Лбов вдруг опять засмеялся своим мыслям.

– А вот еще, господа, был случай с адъютантом в N-ском полку...

– Заткнитесь, Лбов, – серьезно заметил ему Веткин. – Эко вас прорвало сегодня.

– Есть и еще новость, – продолжал Бек-Агамалов. Он снова повернул лошадь передом ко Лбову и, шутя, стал наезжать на него. Лошадь мотала головой и фыркала, разбрасывая вокруг себя пену. – Есть и еще новость. Командир во всех ротах требует от офицеров рубку чучел. В девятой роте такого холоду нагнал, что ужас. Епифанова закатал под арест за то, что шашка оказалась не отточена... Чего ты трусишь, фендрик! – крикнул вдруг Бек-Агамалов на подпрапорщика. – Привыкай. Сам ведь будешь когда-нибудь адъютантом. Будешь сидеть на лошади, как жареный воробей на блюде.

Повесть «Поединок» была написана и опубликована А.И. Куприным в 1905 году. Многие считали и по сей день считают это произведение лучшим из всего, что создал писатель за свою долгую творческую жизнь. «Поединок», действительно, дал А.И. Куприну настоящее имя в отечественной литературе, поставив его в один ряд с великими современниками: Горьким, Чеховым, Буниным. Между тем, повесть была далеко неоднозначно воспринята русским образованным обществом, а также и в военной среде 1910-х годов. После событий 1917 года и последовавшей за ними кровопролитной Гражданской войны радикально изменилось и отношение самого автора к содержанию своего уже хорошо известного читателям произведения.

История создания повести

Повесть А.И.Куприна «Поединок» во многом автобиографична. В её основу положены личные впечатления автора, выпускника Александровского училища, который четыре года молодым офицером проходил службу в захолустном городишке Проскурове Подольской губернии. Возможно, А.И.Куприн, по складу своего характера, особенностям личности и темперамента вообще не был создан для военной службы, тем более в мирное время. Но профессию военного будущий писатель себе не выбирал: так сложилась жизнь. Его мать, вдова, не имея средств, чтобы дать сыну достойное образование, отдала мальчика в военную гимназию, впоследствии преобразованную в кадетский корпус. Обида за несвободу собственного выбора сказалась на всей дальнейшей военной карьере Куприна, а также и в его литературном творчестве. Словно в кривом зеркале, она нашла своё отражение на страницах многих «военных» произведений писателя и в наибольшей степени – в повести «Поединок».

Несмотря на наличие целого ряда мемуарных и других свидетельств, история создания повести «Поединок» крайне противоречива. Некоторые её нюансы до сего дня вызывают вопросы у литературоведов, биографов, исследователей творчества А.И.Куприна.

Известные источники указывают на то, что замысел большого произведения (романа) о быте русского офицерства в глухой провинции родился у писателя ещё в начале 1890-х годов.

В 1893 году, в недатированном письме к Н.К.Михайловскому, Куприн упоминает о своей работе над большим романом:

«Я пишу большой роман "Скорбящие и озлобленные", но никак не могу тронуться дальше 5 главы».

Ни у биографов Куприна, ни в его последующей переписке, об этом романе нет более никаких упоминаний. Нет также и никаких сведений о том, что это произведение было посвящено армейской жизни. Тем не менее, большинство исследователей считает «Скорбящие и озлобленные» первым вариантом «Поединка», который не понравился автору, и он его бросил.

В 1890-е годы в печати появился ряд рассказов Куприна, посвящённых быту и нравам русского офицерства, но к новому большому произведению из жизни военных Куприн обратился лишь в 1902-1903 годах.

Пока Куприн обдумывал сюжет и собирал материалы, немецкий писатель Фриц фон Кюрбург, писавший под псевдонимом Фриц-Освальд Бильзе выпустил свой роман «Aus einer kleinen Garnison» («В маленьком гарнизоне»). Книга эта, ставившая своей целью разоблачение грубого солдафонства, кастовой замкнутости, пошлого высокомерия и тупости германской военщины, имела огромный успех. Против автора был возбуждён судебный процесс, вызвавший широкий общественный резонанс не только в кайзеровской Германии, но и в других странах Европы. Бильзе-Кюрбург, по приказу императора Вильгельма II, был исключён из военной службы. Уже в 1903-1904 годах в русских журналах «Русское богатство» и «Образование» появляются критические статьи, посвященные «Маленькому гарнизону». В 1904 году вышло в свет несколько переводов этого произведения Бильзе на русский и другие европейские языки.

«Мое несчастие, - говорил Куприн в одном из интервью 1910 года, - заключается в том, что, когда я что-нибудь задумаю и пока соберусь задуманное написать, - в этот промежуток кто-либо обязательно уже это напишет. Так было с «Ямой», - появилась «Ольга Ерузалем», так было и с «Поединком» в 1902 году, когда появились записки Бильзе «В маленьком гарнизоне». Даже мой «Поединок» переводился на французский язык так: «La petite garnison russe»».

У Куприна перехватили тему. «Поединок» задумывался автором как автобиографическое, исповедальное произведение. Вот только издателям и читателям начала нового, XX века, личные переживания армейского офицера конца 1880-х годов были малоинтересны. В повести обязательно должен был содержаться модный в то время обличительный подтекст. Без него нельзя было рассчитывать на успех.

В этот период А.И. Куприн, по его собственному позднейшему признанию, всецело находился под влиянием А.М. Горького и близких ему писателей, считающих своим призванием и долгом бичевать общественные язвы. В те годы Горький, действительно, воспринимался русским обществом как наиболее яркий выразитель передовой политической мысли в художественной литературе. Его связь с социал-демократами, революционные выступления и правительственные репрессии против него были у всех перед глазами; почти каждое его новое произведение являлось не столько литературным, сколько политическим событием. Для Куприна Горький также был не просто литературным авторитетом или более удачливым писателем. Голос «буревестника революции» звучал как голос нового творца истории, пророка и вершителя грядущих перемен.

После выхода книги Бильзе именно Горький убедил автора «Поединка» в том, что работу над начатым произведением надо продолжать. Тогда ещё Куприн полагал, что он пишет большой «роман» об увиденном и лично пережитом, что он сможет соединить все свои впечатления с требованиями предреволюционного времени и тем самым «вписаться в эпоху». Это оказалось не так просто. Ход работы над книгой не удовлетворял его. В поисках вдохновения Куприн метался из города в город: съездил в Балаклаву, затем немного пожил в Одессе, в конце 1904 года вернулся в Петербург, где вновь активно общался с А.М. Горьким. Однако социально острый, злободневный «роман» об армейской жизни не складывался.

Соединить несоединимое Куприну помог лишь наконец-то найденный им образ поручика Ромашова. Ранимый, доверчивый человек, по сути глубоко чуждый как военной профессии, так и грубым реалиям гарнизонной жизни, с душевным страданием воспринимает окружающую его действительность: бесправие солдат, опустошённость и бездуховность многих офицеров, сословные предрассудки, сложившиеся армейские традиции и обычаи. В повести мастерски переданы «ужас и скука» гарнизонной жизни, но вместе с тем создан и проникновенный гимн настоящей любви, устами героя выражена твёрдая вера в победу человеческого духа.

По воспоминаниям близких Куприна, зимой 1904-1905 годов работа над «Поединком» вновь замерла. Куприн не был уверен в успехе, находил любые предлоги, чтобы не работать над повестью: пьянствовал, вёл беспорядочный образ жизни, обрастал невыполненными обязательствами, долгами, кредиторами. Про него даже сочинили такой стишок: «Если истина в вине, сколько ж истин в Куприне?».

Первоначально «Поединок» предназначался для журнала «Мир божий», издательницей которого являлась тёща А.И.Куприна – Александра Аркадьевна Давыдова, но когда в течение 1904-1905 годов Куприн особенно сблизился с Горьким, он принял решение поместить свой роман в очередном томе горьковского сборника «Знание». (Сообщил об этом в письме от 25 августа 1904 года из Одессы).

Впоследствии сам Александр Иванович признавался, что завершил повесть «Поединок» лишь благодаря искреннему дружескому участию М.Горького:

«А. М. Горький был трогательным товарищем по литературе, умел во время поддержать, подбодрить. Помню, я много раз бросал "Поединок", мне казалось,- недостаточно ярко сделано, но Горький, прочитав написанные главы, пришел в восторг и даже прослезился. Если бы он не вдохнул в меня уверенность к работе, я романа, пожалуй, своего так бы и не закончил».

В другом месте Куприн с ещё большей определённостью характеризует роль Горького в создании романа: «"Поединок" не появился бы в печати, если б не влияние Алексея Максимовича. В период моего неверия в свои творческие силы он оказал мне большую помощь».

Но есть и другие свидетельства. А.И.Куприн всегда был человеком страстей, и определяющую роль в работе над повестью, скорее всего, сыграло не дружеское участие Горького, а настойчивость обожаемой супруги писателя - Марии Карловны Давыдовой. Она устала наблюдать приступы творческих сомнений, выражавшиеся у Куприна, как правило, в пьяном разгуле и беспричинной праздности. Мария Карловна попросту выставила мужа из дома, заявив, чтобы он не появлялся на пороге без очередной главы «Поединка». Этот способ оказался более чем действенным. Куприн снял комнату и, написав очередную главу, спешил к своей семейной квартире, поднимался по лестнице, просовывал рукопись в приоткрытую на цепочку дверь. Потом садился на ступеньки и терпеливо ждал, когда Мария Карловна прочитает и впустит его. Однажды, чтобы увидеть жену, Александр Иванович принёс уже читанную ранее главу, и дверь громко захлопнулась. «Казнён! И впрямь казнён!» - растерянно твердил он, будучи не в силах встать и уйти…

Так, общими усилиями супругов, повесть была завершена и вышла в очередном сборнике книгоиздательского товарищества «Знание» в мае 1905 года.

Реакция современников

Май 1905 года. Вся страна находилась под тяжёлым впечатлением военных неудач русской армии и флота на Дальнем Востоке. «Маленькая победоносная война» обернулась огромными жертвами. Редко в какой семье не оплакивали в те дни офицеров, солдат и матросов, что полегли на сопках далёкой Манчжурии, погибли в сражениях при Цусиме и в Порт-Артуре. После январского расстрела крепло и набирало мощь общее недовольство правительством, вскоре переросшее в революционное движение. И вдруг – появляется повесть А.И.Куприна «Поединок».

Несмотря на то, что в повести речь шла о событиях более чем десятилетней давности (дуэли в армии были разрешены в мирном 1894 году), так называемая «прогрессивная общественность» восприняла повесть как произведение более чем современное и злободневное. Даже не самый внимательный и дальновидный читатель без труда был способен разглядеть в «Поединке» объяснение причин военных неудач России исключительно порочностью её давно прогнившей государственной системы.

Стоит ли удивляться, что в этих условиях газетная и журнальная критика приняла повесть Куприна «на ура». Уже через неделю после выхода «Поединка» в газете «Слово» была напечатана статья М. Чуносова (И.И.Ясинского) «Чудовище милитаризма», в которой автор назвал произведение Куприна смелым обвинительным актом против бюрократизма, военщины и монархического милитаризма. Ему активно вторили и другие критики демократического лагеря: В.Львов (Рогачевский), Измайлов, Луначарский и т.д. Будущий советский нарком просвещения в своей статье «О чести» писал:

Однако значительная часть русского общества, в противовес положительной оценке критики и печати, восприняла «Поединок» как скандальный пасквиль, едва ли не плевок в лицо всем тем, кто жертвовал своими жизнями в интересах Отечества на дальневосточном театре военных действий.

Критик очень популярной консервативной газеты «Московские ведомости» А. Басаргин (А.И.Введенский) охарактеризовал «Поединок» как «нечистоплотнейший, полный неряшливых инсинуаций памфлет», «непристойный лепет с чужого голоса в тон общей тенденции сборников «Знания».

Не могли согласиться с Куприным и военные. Некоторые из них, вроде генерал-лейтенанта П.А. Гейсмана, поместившего довольно резкую статью о «Поединке» в военном официозе «Русский инвалид», действительно «перегибали палку». Признавая за Куприным литературный талант «бытописателя», генерал искренне не советовал автору касаться того, чего он, по его мнению, не знает:

«Женщины, флирт, адюльтер и т. д. - вот его жанр»,- рассуждал генерал Гейсман, заявляя в заключение: «Туда и советуем ему направить свое внимание и свои способности. А о войне, военной науке, военном искусстве, военном деле и о военном мире вообще ему лучше не говорить. Для него этот «виноград – зелен». Картинки писать без объяснений он может, но не более того!».

Но большинство представителей военной среды оскорбило в «Поединке» вовсе не невежество автора или его общая обида на армию как таковую. В угоду общему оппозиционному настроению, царящему в редакции «Знания», своей проповедью антимилитаризма Куприн, прежде всего, пристыдил всех защитников Отечества их профессией. Даже самые доброжелательные рецензенты отмечали: «Поединку» вредит именно публицистическая, по-своему красивая и даже эффектная злоба...» (П. М. Пильский).

Куприн нанёс жестокий удар тем, кто считал службу в армии своим настоящим призванием, а не случайностью, тяжким долгом или нелепой ошибкой. За горячим стремлением «разоблачать и бичевать» автор не смог разглядеть в каждом из своих малосимпатичных персонажей будущих защитников Порт-Артура, истинных героев Первой мировой, тех, кто встал на защиту своей родины в совершенно безнадёжной ситуации начала 1918 года, создал Добровольческую армию и погиб в её первых кубанских походах.

Ни до, ни после «Поединка» Куприн не давал в своих произведениях столь широкой картины жизни определённой среды (в данном случае офицерства), никогда не поднимал он столь острых, требующих своего разрешения социальных проблем, никогда, наконец, мастерство писателя в изображении внутреннего мира человека, его сложной, часто противоречивой психологии не достигало такой выразительности, как в «Поединке». Обличение пороков военного быта для современников Куприна явилось выражением общего неизлечимого недуга всего монархического строя, который, как считалось, держался исключительно на армейских штыках.

Многие критики называли «Поединок» А.И. Куприна «поединком со всей армией», как инструментом насилия над человеческой личностью. А если взять шире – то поединком со всем государственным строем современной писателю России.

Именно такая радикальная постановка вопроса и определила остроту борьбы вокруг «Поединка» представителей двух общественных лагерей - прогрессивного и охранительно-реакционного.

Лишь последующие трагические события начала XX века отчётливо показали самому Куприну и всем его современникам полную неправомерность и несвоевременность подобных «поединков». Насилие всегда остаётся насилием, какими бы красивыми идеями его не прикрывали люди в погонах или без таковых. Бороться следовало не с порядками, не с механизмами или инструментами, а с природой самого человека. К сожалению, Куприн и «прогрессивная общественность» того времени поняли это слишком поздно. В «Поединке» Куприн ещё пытается доказать, что плохи не люди сами по себе, а те условия, в которые они поставлены, т.е. та среда, которая постепенно убивает в них всё лучшее, всё человеческое.

Но наступил 1917 год. Свершилось то, о чём мечтал когда-то купринский Ромашов: солдаты, науськиваемые «борцами за народное счастье», сказали войне то самое «не хочу!» Только война от этого не прекратилась. Напротив, она приняла ещё более уродливую, бесчеловечную, братоубийственную форму.

«Святейшее из званий», звание «человек», опозорено, как никогда. Опозорен и русский человек - и что бы это было бы, куда бы мы глаза девали, если бы не оказалось «ледяных походов»! - писал Иван Бунин, вспоминая те самые, «окаянные дни».

Да, никто, кроме кучки вчерашних царских офицеров, выставленных когда-то в «Поединке» в виде моральных уродов – жертв бесчеловечной, порочной системы - даже не попытался спасти Россию от ужасов большевизма. Никто, кроме них, ошельмованных, преданных, униженных вчерашних героев-фронтовиков и мальчишек-юнкеров не вступился за опозоренную Брестским миром страну. Никто, кроме них, не пытался бороться, чтобы вернуть себе звание человека…

После Гражданской войны, когда в советской России критика превозносила «Поединок» Куприна как «истинно революционное произведение», обличающее царскую армию и прогнившее насквозь, полностью разложившееся офицерство, сам автор придерживался уже совершенно иной позиции.

Характерно, что ещё в 1907 году, внимательно ознакомившийся с текстом «Поединка» Л.Н.Толстой, заметил: «У Куприна никакой идеи нет, он просто офицер». И это было правдой. В годину испытаний Куприн - офицер не по должности, а по сути - не смог отречься от своей Родины, остаться равнодушным к подвигу русского офицерства, завершившего свой крестный путь на чужбине.

Своеобразным «извинением» за «Поединок», стал, на наш взгляд, роман «Юнкера», написанный А.И.Куприным в эмиграции. В нём писатель Куприн, как и многие интеллигенты-эмигранты, когда-то отчаянно ругавшие царские порядки, с болью в душе ностальгировал по своей ушедшей юности, по утраченной родине, по той России, которая была и которую они все потеряли.

Анализ произведения

Композиционные особенности «Поединка»

Сам Куприн и первые его критики часто называли «Поединок» «романом». Действительно, обилие персонажей, несколько тематических линий, которые, переплетаясь, создают целостную картину жизни армейской среды, - позволяют считать это произведение романом. Но единственная сюжетная линия, простая и лаконичная, а также сжатость, ограниченность событий во времени и пространстве, относительно небольшой объём текста – всё это больше характерно для повести или рассказа.

Композиционно «Поединок» был построен Куприным по принципам его первой повести «Молох». Внимание автора сосредоточено преимущественно на главном герое, его душевных переживаниях, характеристике его отношения к людям, на его оценках окружающей действительности - совершенно так же, как в «Молохе», где в центре стоял инженер Бобров. Завод и рабочие были фоном «Молоха», полк, офицерство и солдаты представляют фон «Поединка».

Однако в «Поединке» Куприн уже отступил от принципа «суммарного» изображения фона: вместо безликой массы рабочих «Молоха» «Поединок» содержит более подробную, более дифференцированную характеристику солдатской массы и весьма выразительную галерею офицерских портретов. Полк, офицерство, солдаты - написаны крупным планом в органическом взаимодействии с главным героем повести, Ромашовым. Читатель видит перед собой перемежающиеся реалистические картины, создающие большое полотно, в котором «второстепенные» персонажи могут быть столь же важными для художественного целого, как и главные образы.

Герой-неудачник

В центре «Поединка», как и в центре повести «Молох», фигура человека, ставшего, выражаясь горьковскими словами, «боком» к своей социальной среде.

Читателю сразу бросается в глаза «чужеродность» Ромашова, его никчёмность и ненужность тому механизму, частью которого он вынужден считать себя, его несовместимость с окружающей действительностью, с реалиями армейской гарнизонной жизни. При этом Куприн отчётливо даёт понять, что Ромашов – не случайно попавший в армию студент или гимназист, которого только что отлучили от родителей, вырвали из семьи или из какой-то другой, более благополучной среды. Ромашов изначально имел желание сделать военную карьеру: учился в военном училище, овладевал специальными знаниями, даже мечтал поступить в академию. И вдруг, столкнувшись с тем, для чего его готовили столько лет – а именно с реальной армейской службой - все планы молодого офицера оказываются несостоятельными. Появляется внутренний протест против скуки, насилия, бесчеловечности и т.п. и т.д. Всё действие повести, включающее в себя полное перерождение героя, занимает лишь несколько месяцев (с апреля по июнь). Развитие образа идёт неестественно быстро, даже молниеносно: ещё вчера было всё нормально, а сегодня – полный крах и осознание собственной трагической ошибки.

Невольно напрашивается вывод, что такой герой на любом избранном им поприще мог бы прийти к такому же разочарованию, отторжению окружающей действительности и просто погибнуть. При чём же здесь армия?

Куприн неоднократно подчёркивает внутренний рост своего героя, который, в конечном счёте, выливается в желание освободиться от военной службы, как от инструмента насилия над своей личностью. Но что же собирается делать бывший «фендрик» Ромашов? Писать романы? Раскачивать и без того убогое здание российской государственности? Приближать «светлое будущее», которое тогда современники Куприна видели в революции и сломе старого мира? Никакой более-менее чёткой программы действий у этого героя нет.

Советские критики, анализировавшие «Поединок» Куприна, трактовали образ Ромашова крайне противоречиво. Одни видели в нём будущего революционера, борца за свободу человеческой личности. Так, критик журнала «Новый мир» Л. Михайлова в своей рецензии на трёхтомное собрание сочинений Куприна, выпущенное Гослитиздатом в начале 1950-х годов, писала: «Если бы Ромашов носил не погоны пехотного подпоручика, а зеленую тужурку студента, мы скорее всего увидали бы его на студенческой сходке, в кругу революционной молодежи».

Другие, напротив, указывали на никчёмность и ненужность такого героя-неудачника, которому нет места в светлом завтра. Автор одной из диссертаций, посвящённых А.И. Куприну, К. Павловская, отмечала в своем автореферате: «...в характеристике Ромашова подчёркивается нежизнеспособность подобных людей, несостоятельность их борьбы за свободу личности. Куприн понял, что Ромашовы не нужны больше в жизни».

Скорее всего, Куприн и сам не знал (не мог даже предположить), что станется с его героем, когда он обретёт столь желанную свободу. Поручик Ромашов похож на случайно выросший цветок на нейтральной полосе между двумя враждующими армиями. По всем законам, он не должен был вырасти на распаханной снарядами, обожжённой земле, но вырос, и бегущий в атаку солдат примял его своим сапогом. Засохнет этот цветок или поднимется вновь, чтобы погибнуть в воронке от очередного взрыва? Куприн не знал. Образ Ромашова настолько выпадал из общей картины будущего соцреализма, который уже тогда начали проповедовать в литературе А.М. Горький и К, что автор решил просто отправить его в небытие.

Гибель героя накануне возрождения – вполне удачный литературный приём. Она происходит именно в тот момент, когда Ромашов сделал попытку подняться, вырвавшись из чуждой ему среды, а потому символизирует активную враждебность этой среды всякому, кто так или иначе вступает в столкновение с ней.

Система персонажей повести

Исследователи творчества Куприна часто отказывали автору в реалистичности раскрытия образов многих персонажей «Поединка», утверждая, что он намеренно лишает всех офицеров - героев повести даже проблесков человечности, выставляет каждого из них картонным воплощением какого-либо из армейских пороков: грубости, жестокости, солдафонства, пьянства, стяжательства, карьеризма.

П.Н. Берков в своей книге о Куприне замечал, что «несмотря на столь большое число образов офицеров в «Поединке», все они в большей или меньшей степени схожи», в романе множество «мало отличающихся друг от друга офицеров».

С первого взгляда такое утверждение может показаться не лишённым оснований. В «Поединке» есть только один герой – Ромашов. Все остальные персонажи выстроены вокруг него, создавая некий безликий порочный круг, вырваться из которого становится основной задачей главного героя.

Однако если обратиться к самому произведению Куприна, то станет ясным, что в действительности всё обстоит далеко не так просто. В том-то и сила Куприна как художника-реалиста, что, рисуя множество офицеров одного и того же захолустного гарнизона, похожих, словно «винтики» огромного механизма, он пытался изображать людей, наделённых своими, только им присущими, индивидуальными чертами.

Автор вовсе не лишает своих героев человечности. Напротив, в каждом из них он находит что-то хорошее: полковник Шульгович, отчитав растратившего казённые средства офицера, тут же даёт ему свои деньги. Веткин - добрый человек и хороший товарищ. Неплохой товарищ, в сущности, и Бек-Агамалов. Даже Слива, тупой служака, избивающий солдат, напивающийся в одиночку, и тот безукоризненно честен по отношению к солдатским деньгам, проходящим через его руки. Дело, таким образом, не в том, что перед нами проходят одни только выродки и монстры, хотя среди действующих лиц «Поединка» есть и такие, а в том, что даже наделённые некоторыми положительными задатками офицеры в условиях страшного произвола и бесправия, господствовавших в царской армии, теряют человеческий облик. «Среда заела» - вот простое и понятное объяснение всему окружающему злу. И в тот момент это объяснение устраивало абсолютное большинство российского общества.

За три года до появления «Поединка» А.П. Чехов в одном из своих писем к Куприну раскритиковал его рассказ «На покое», посвящённый изображению безрадостной жизни в богадельне нескольких престарелых актёров: «Пять определенно изображенных наружностей утомляют внимание и в конце концов теряют свою ценность. Бритые актеры похожи друг на друга, как ксендзы, и остаются похожими, как бы старательно Вы ни изображали их».

«Поединок» - свидетельство того, как органично воспринял Куприн критику Чехова. Не пять, а тридцать с лишним представителей одной и той же социальной среды изображены в повести, и каждый из них имеет свой характер, свои особые черты. Невозможно спутать старого армейского служаку, опустившегося пьяницу капитана Сливу с претендующим на аристократизм, подражающим гвардейской «золотой молодежи» франтом-поручиком Бобетинским. Нельзя смешать и двух других офицеров - добродушного, ленивого Веткина и жестокого и хищного Осадчего.

Характерно, что в момент знакомства с героем писатель, как правило, не даёт обстоятельного описания его наружности. Портретные характеристики у Куприна чрезвычайно сжаты и служат раскрытию основных черт характера изображаемого человека. Так, говоря о муже Шурочки, поручике Николаеве, Куприн отмечает: «Его воинственное и доброе лицо с пушистыми усами покраснело, а большие темные воловьи глаза сердито блеснули». В этом сочетании доброты с воинственностью, воловьего выражения глаз с сердитым блеском - проявляется отсутствие твёрдого характера, туповатость и мстительность, присущие Николаеву.

Некоторые портреты в «Поединке» интересны тем, что заключают в себе перспективу дальнейшего развития образа. Рисуя внешний облик Осадчего, Куприн замечает: «Ромашову всегда чуялось в его прекрасном сумрачном лице, странная бледность которого еще сильнее оттенялась черными, почти синими волосами, что-то напряженное, сдержанное и жестокое, что-то присущее не человеку, а огромному, сильному зверю. Часто, незаметно наблюдая за ним откуда-нибудь издали, Ромашов воображал себе, каков должен быть этот человек в гневе, и, думая об этом, бледнел от ужаса и сжимал холодевшие пальцы». И в дальнейшем, в сцене пикника, писатель показывает Осадчего «в гневе», подтверждая и углубляя то впечатление, которое вызывал этот офицер у Ромашова.

Не менее убедительна портретная характеристика Куприна и тогда, когда он изображает людей несложных и даже примитивных, ясных с первого взгляда: унылый штабс-капитан Лещенко, многодетный вдовый поручик Зегржт и т.д.

Даже эпизодические персонажи в «Поединке» сделаны замечательно. Среди них особо следует выделить поручика Михина. Он, подобно Ромашову и Назанскому, нарисован автором с симпатией. Куприн подчёркивает и выделяет в Михине «ромашовские» черты: заурядную внешность, застенчивость - и наряду с этим моральную чистоту, нетерпимость и отвращение к цинизму, а также неожиданную в этом невзрачном с виду юноше физическую силу (когда он на пикнике побеждает более рослого Олизара).

Показательно, что когда Ромашова после столкновения с Николаевым вызывают на суд общества офицеров, единственный, кто открыто выражает ему свою симпатию,- это Михин: «Только один подпоручик Михин долго и крепко, с мокрыми глазами, жал ему руку, но ничего не сказал, покраснел, торопливо и неловко оделся и ушел».

Назанский

Назанский занимает особое место среди героев «Поединка». Это наименее жизненный персонаж повести: он никак не участвует в событиях, его вообще невозможно назвать героем произведения. Образ спившегося, полусумасшедшего офицера был введён Куприным исключительно для выражения своих заветных мыслей и взглядов. Казалось бы, почему их нельзя вложить в уста такого прекрасного человека, как Ромашов? Нет! Куприн следует сложившейся литературной традиции реализма: свободно выражать своё мнение в России могут или пьяные, или юродивые, или «бывшие люди». Как говорится, «что у трезвого в голове, то у пьяного на языке». Не случайно в произведениях того же А.М.Горького ницшианскими проповедями занимаются именно босяки, пьяницы, «бывшие люди» (например, Сатин в пьесе «На дне»). В этом плане Назанский удачно дополняет образ трезвого романтика Ромашова. Назанский существует как бы вне времени и пространства, вне какой-либо социальной среды, которая давно его перемолола и выплюнула, как ненужный хлам.

Именно в уста такого человека Куприн вложил беспощадную критику армии и офицерства. «Нет, подумайте вы о нас, несчастных армеутах, об армейской пехоте, об этом главном ядре славного и храброго русского войска. Ведь все это заваль, рвань, отбросы», - говорит Назанский.

Между тем, воззрения Назанского сложны и противоречивы, как противоречива была позиция самого Куприна. Пафос монологов Назанского - это, прежде всего, прославление свободной от оков личности, умение различать истинные жизненные ценности. Но в его словах есть и другое. По мнению Назанского, обладание высокими человеческими качествами – «удел избранников», и эта часть философии героя близка к ницшеанству, которым в то время ещё не переболел Горький: «...кто вам дороже и ближе себя? Никто. Вы - царь мира, его гордость и украшение. Вы - бог всего живущего. Все, что вы видите, слышите, чувствуете, принадлежит только вам. Делайте что хотите. Берите все, что вам нравится. Не страшитесь никого во всей вселенной, потому что над вами никого нет и никто не равен вам».

Сегодня все затянутые философские монологи этого персонажа выглядят, скорее, как пародия, искусственная авторская вставка-ремарка в тело живого произведения. Но в тот момент Куприн и сам был очарован ницшеанством, находился под влиянием Горького и считал, что в повести они совершенно необходимы.

Общество настойчиво требовало перемен. Остро-злободневные монологи Назанского восторженно воспринимались оппозиционно настроенной молодёжью. Например, в словах Назанского о «весёлом двуголовом чудовище», которое стоит на улице: «Кто ни пройдет мимо него, оно его сейчас в морду, сейчас в морду,» - наиболее радикально настроенные читатели увидели прямой призыв к борьбе с этим чудовищем, под которым, естественно, подразумевалось самодержавие.

В революционные дни 1905 года Куприн успешно выступал с чтением отрывков из «Поединка» в самых различных аудиториях. Известно, например, что, когда 14 октября 1905 года писатель читал на студенческом вечере в Севастополе монолог Назанского, к нему подошел лейтенант Шмидт и выразил своё восхищение. Вскоре после этого восхищённый лейтенант отправился на «Очаков», где своими авантюрными действиями погубил сотни людей.

Отстаивая право на свободу отдельного достойного её человека, Назанский с полным пренебрежением говорит о других людях: «Кто мне докажет с ясной убедительностью, чем связан я с этим - черт бы его побрал! - моим ближним, с подлым рабом, с зараженным, с идиотом?.. А затем, какой интерес заставит меня разбивать свою голову ради счастья людей тридцать второго столетия?»

Шмидт и подобные ему «деятели» думали точно также. Как известно, мятежный лейтенант геройски умирать за счастье «подлых рабов» не собирался: он удачно сбежал с горящего крейсера, и был пойман лишь по чистой случайности. Долгое время это воспринималось обществом, как высокий моральный подвиг. Отличная иллюстрация к проповеди самого «передового» персонажа «Поединка»!

Впрочем, нельзя сказать, что Назанский, этот герой-резонёр, герой-рупор, призванный донести до читателя некую идею, в полной мере выражает мнение автора повести по всем затронутым им злободневным проблемам.

Особенно показательно то, что внимательно слушающий Назанского Ромашов вроде бы находит в его словах ответы на важные для себя вопросы, соглашается с ним, но на деле отнюдь не следует советам полусумасшедшего приятеля. И отношение Ромашова к несчастному, забитому солдату Хлебникову, и тем более его отказ от собственных интересов во имя счастья любимой женщины - Шурочки Николаевой свидетельствуют о том, что проповедь воинствующего индивидуализма, развиваемая Назанским, лишь будоражит сознание героя повести, не затрагивая его сердца. Именно в этом, на наш взгляд, проявились уже тогда мучавшие автора «Поединка» противоречия между заявленными разумом идеями и теми качествами, что изначально заложены природой в каждом человеке. В этом заключается основная заслуга Куприна, как писателя-гуманиста: только человек, призвавший на помощь все свои лучшие человеческие качества, отказавшийся от корыстного эгоизма и самообмана, способен что-то изменить, сделать этот мир лучше и полюбить его. Другого пути нет.

Шурочка

Принципы, проповедуемые Назанским, в повести полностью осуществляет Шурочка Николаева, обрекающая на верную смерть во имя своих корыстных, эгоистических целей влюбленного в неё Ромашова.

Все критики единодушно признавали образ Шурочки одним из самых удачных в «Поединке». Куприну, быть может, впервые в русской литературе удалось создать в целом отрицательный женский образ, не проявив при этом ни авторского осуждения, ни жалостливой снисходительности к своей героине. В отличие от многих своих предшественников (Л.Н.Толстого, Достоевского, Чехова) Куприн ничего не «объясняет» в этом персонаже, он воспринимает Шурочку такой, какая она есть, и при этом наделяет её рядом привлекательных черт. Шурочка красива, умна, обаятельна, во всех отношениях стоит на голову выше прочих офицерских дам полка, но она расчётлива, эгоистична и, в отличие от того же Ромашова, имеет перед собой чёткую, определённую цель. Правда, в своих представлениях о лучшей жизни молодая женщина пока ещё не идёт дальше мечты о столице, об успехах в высшем свете и т.д. Но человек, который способен иметь мечту и действовать самыми радикальными методами во имя её осуществления, как правило, добивается в жизни очень многого.

Своеобразно дан в повести и портрет Шурочки. Куприн намеренно уклоняется от авторского описания её внешности, предоставляя самому Ромашову нарисовать её такой, какой он видит её. Из его внутреннего монолога перед нами возникает не просто обстоятельно выписанный портрет, но и выраженное отношение героя к любимой:

«Как она смело спросила: хороша ли я? О! Ты прекрасна! Милая! Вот я сижу и гляжу на тебя - какое счастье! Слушай же: я расскажу тебе, как ты красива. Слушай. У тебя бледное и смуглое лицо. Страстное лицо. И на нем красные горящие губы - как они должны целовать! - и глаза, окруженные желтоватой тенью... Когда ты смотришь прямо, то белки твоих глаз чуть-чуть голубые, а в больших зрачках мутная, глубокая синева. Ты не брюнетка, но в тебе есть что-то цыганское. Но зато твои волосы так чисты и тонки и сходятся сзади в узел с таким аккуратным, наивным и деловитым выражением, что хочется тихонько потрогать их пальцами. Ты маленькая, ты легкая, я бы поднял тебя на руки, как ребенка. Но ты гибкая и сильная, у тебя грудь, как у девушки, ты вся - порывистая, подвижная. На левом ухе, внизу, у тебя маленькая родинка, точно след от сережки,- это прелестно...»

Сперва как будто бы случайными штрихами, а затем всё более отчётливо Куприн оттеняет в характере этой женщины такие, поначалу совсем не замечаемые Ромашовым, черты, как душевная холодность, чёрствость, прагматичность. Впервые нечто чуждое и враждебное себе улавливает он в смехе Шурочки на пикнике: «В этом смехе было что-то инстинктивно неприятное, от чего пахнуло холодком в душу Ромашова». В конце повести, в сцене последнего свидания, герой испытывает сходное, но значительно усилившееся ощущение, когда Шурочка диктует свои условия дуэли: «Ромашов почувствовал, как между ними незримо проползало что-то тайное, гладкое, склизкое, от чего пахнуло холодом на его душу». Эту сцену дополняет описание последнего поцелуя Шурочки: «её губы были холодны и неподвижны».

Для Шурочки любовь Ромашова – лишь досадное недоразумение. Как средство к достижению её заветной цели этот человек совершенно бесперспективен. Конечно, ради своей любви Ромашов мог бы сдать экзамены в академию, но это было бы лишь бессмысленной жертвой. Он никогда бы не вписался в ту жизнь, которая так манила его избранницу, никогда бы не достиг того, что было столь необходимо ей. Николаев, напротив, с точки зрения Куприна, обладал всеми необходимыми для этого качествами. Он покладист, усерден, трудолюбив, а природная глупость ещё никому не помешала добиться высоких чинов и завоевать положение в обществе. У читателя даже не возникает сомнений в том, что при такой женщине, как Шурочка, увалень Николаев лет через двадцать обязательно станет генералом. Только вот на генеральскую пенсию после октября 1917 года ему рассчитывать не придётся...

Образы солдат

Образы солдат не занимают в повести такого значительного места, как образы офицеров. Они введены Куприным исключительно с целью наглядно продемонстрировать социальное неравенство и сословные предрассудки, царившие в армии.

Крупным планом выделен в повести лишь рядовой взвода, которым командует Ромашов,- больной, забитый солдат Хлебников. Непосредственно перед читателем он появляется только в середине повести, но уже на первой странице «Поединка» фамилию Хлебникова в сопровождении бранных слов произносит его ближайший начальник ефрейтор Шаповаленко. Так происходит первое, еще заочное знакомство читателя с несчастным солдатом.

Одна из самых волнующих сцен повести - ночная встреча у полотна железной дороги двух неудачников, потенциальных самоубийц - Ромашова и Хлебникова. Здесь с предельной полнотой раскрывается и тяжёлое положение несчастного, загнанного и забитого Хлебникова, и гуманизм Ромашова, видящего в солдате, прежде всего, страдающего человека, такого же, как он сам. Ромашов в порыве человеколюбия называет Хлебникова «брат мой!», но для Хлебникова снизошедший до него офицер – чужой, барин («не могу я, барин, больше»). Да и гуманизм этого барина, как резко подчёркивает Куприн, чрезвычайно ограничен. Совет Ромашова – «надо терпеть» дан им, скорее, самому себе, чем этому отчаявшемуся человеку. Автор наглядно доказывает, что Ромашов не в силах что-то изменить в судьбе Хлебникова, потому что между ним, даже самым никудышным и низкооплачиваемым пехотным офицером и простым солдатом – бездонная пропасть. Преодолеть эту пропасть в данных условиях совершенно невозможно, и в конце повести Хлебников всё-таки совершает самоубийство. Ромашов не знает, что нужно сделать, чтобы сотни «этих серых Хлебниковых, из которых каждый болен своим горем», действительно почувствовали себя свободными и вздохнули облегчённо. Не знает, и не хочет знать этого и Назанский. А те, кто считал, что они знают, что нужно делать, начали с того, что руками этих самых Хлебниковых, перебили самих господ офицеров. Но стали ли Хлебниковы от этого счастливыми и свободными? К сожалению, нет.

Герои и прототипы

Нередко читатели «Поединка» задают вопрос: имели ли герои знаменитой повести реальных прототипов среди офицеров того полка, в котором в первой половине 90-х годов служил Куприн? На основе имеющихся в их распоряжении данных, исследователи отвечают утвердительно на этот вопрос.

На следующий год после ухода писателя из армии в Каменец-Подольске вышел «Адрес-календарь Подольской губернии», в котором приведен полный список офицеров 46-го пехотного Днепровского полка. За год, прошедший с момента ухода Куприна из армии, офицерский состав полка, весьма стабильный в те годы, мог измениться лишь незначительно.

Верность Куприна фактам биографии отдельных офицеров Днепровского полка, послуживших ему прототипами, в некоторых случаях просто поразительна. Например, вот что говорится в повести о полковом казначее Дорошенко:

«Казначеем был штабс-капитан Дорошенко - человек мрачный и суровый, особенно к "фендрикам". В турецкую войну он был ранен, но в самое неудобное и непочетное место - в пятку. Вечные подтрунивания и остроты над его раной (которую он, однако, получил не в бегстве, а в то время, когда, обернувшись к своему взводу, командовал наступлением) сделали то, что, отправившись на войну жизнерадостным прапорщиком, он вернулся с нее желчным и раздражительным ипохондриком».

Из послужного списка штабс-капитана Дорошевича, хранящегося в Российском государственном военно-историческом архиве (РГВИА) следует, что в молодости он участвовал в русско-турецкой войне и был ранен во время сражения у села Мечке в правую ногу двумя ружейными пулями. Служа в течение многих лет в Днепровском полку, Дорошевич с 1888 по 1893 год был полковым казначеем, а с марта 1894 года - членом полкового суда. В Днепровском полку Дорошевич прослужил до 1906 года и вышел в отставку полковником.

Прототипом образа батальонного адъютанта Олизара послужил другой сослуживец Куприна, адъютант Олифер.

Олизар, наряду с Арчаковским, Дицем, Осадчим и Петерсоном, принадлежит к наиболее отрицательным персонажам «Поединка». И внешний облик его – «длинный, тонкий, прилизанный, напомаженный - молодой старик, с голым, но морщинистым хлыщеватым лицом», и все поведение говорят о резко неприязненном отношении к нему Куприна. Особенно показательны страницы «Поединка», живописующие похождения офицеров в публичном доме. Предельно откровенным цинизмом отличаются здесь поступки Олизара. Характерно, что, описывая возвращение офицеров из публичного дома и указывая, что они «много безобразничали», Куприн в первопечатной редакции наиболее безобразный поступок приписывал именно Олизару. Впоследствии, редактируя повесть, писатель снял этот эпизод, очевидно боясь шокировать читателя, но общая отрицательная оценка его сохранилась. Именно поэтому в сцене пикника Куприн с особым удовольствием показывает, как «маленький, неловкий», но глубоко симпатичный читателю Михин одерживает в борьбе победу над Олизаром.

Согласно послужному списку, прототип Олизара Николай Константинович Олифер, «из потомственных дворян Воронежской губернии», служил в Днепровском полку с 1889 по 1897 год, причём с начала службы и по 1894 год был батальонным адъютантом. После Днепровского полка нёс службу в пограничной страже и был уволен в 1901 году по «болезненному состоянию». Из акта медицинского обследования, хранящегося в личном деле Олифера, ясно, что он был болен сифилисом. Болезнь привела его к душевному расстройству в форме паралитического слабоумия.

Этого мрачного конца, по всей вероятности, Куприн не знал. Но если бы и узнал, то едва ли очень удивился. «У нас семьдесят пять процентов офицерского состава больны сифилисом»,- сообщает Куприн устами Назанского. Маловероятно, чтобы врачи-венерологи стали делиться с писателем подобной статистикой, но история Олифера косвенно иллюстрирует эти слова.

В автобиографии Куприна, относящейся к 1913 году, рассказывается о его столкновении с командиром полка, Александром Прокофьевичем Байковским. Старый полковник охарактеризован так, что невольно вспоминается Шульгович, командир полка, в котором служит Ромашов: .

В седьмой главе «Поединка» после разноса, учиненного Шульговичем, Ромашов, как и Куприн, обедает у своего полкового командира, и тот устанавливает, что они земляки.

Интересные сведения о Байковском сообщила Т. Гойгова, дочь сослуживца Куприна С. Бек-Бузарова, отдельные черты которого Куприн использовал, создавая образ Бек-Агамалова:

«На моей памяти в полку уже не было ни Куприна, ни Байковского (его я видела у нас дома позднее, когда он приезжал, будучи в отставке, в Проскуров из Киева, где он в то время проживал), ни Волжинских. Но о каждом из них у меня живое представление, сложившееся по рассказам родителей. Байковский мне представляется скорее отъявленным самодуром, чем зверем. Рассказывали, как он ссадил в глубокую лужу, наполненную жидкой грязью, двух офицеров в лакированных сапогах, только что приглашенных им в его экипаж, только потому, что офицеры опрометчиво произнесли "мерси", а Байковский не выносил ничего иностранного. Подобных примеров самодурства за ним числилось немало. В то же время... вне службы он проявлял к офицерам внимание. Я знаю случай, когда он вызывал к себе домой проигравшегося в карты офицера и, предварительно отругав его, заставил его взять деньги для уплаты карточного долга».

Начальник и земляк подпоручика Куприна Байковский также превратился под пером писателя Куприна в одну из самых ярких фигур его произведения.

Несмотря на то, что повесть «Поединок» целиком и полностью является продуктом своей, уже достаточно далеко отстоящей от нас эпохи, она и сегодня не утратила своей актуальности. Этой книгой Куприн вольно или невольно предопределил характер изображения царской армии во всей последующей русскоязычной литературе. Такие значительные произведения 1900-х годов, посвященные армии, как «Отступление» Г. Эрастова, «Бабаев» С. Сергеева-Ценского и ряд других, возникли под непосредственным влиянием «Поединка».

На волне общих социальных потрясений конца XX –начала XXI века вновь стало модно выносить на всеобщее обозрение пороки российской государственной системы, а заодно - ругать российскую армию. Тут-то и выяснилось, что честно писать об армейских буднях можно только в духе «Поединка». Авторы военной тематики - Ю. Поляков («Сто дней до приказа»), В. Чекунов («Кирза»), В. Примост («730 дней в сапогах»), сценарист и режиссёр фильма «Анкор, ещё анкор!» П.Тодоровский и многие другие – в наши дни поднимают те же «вечные» проблемы, что впервые были озвучены в нашумевшей когда-то повести А.И.Куприна. И вновь – одни критики и читатели восторженно аплодируют смелым, точным характеристикам, разделяя добрый и не совсем добрый юмор создателей этих произведений; другие упрекают авторов за излишнюю «чернуху», клевету и непатриотичность.

Впрочем, большинство представителей нынешней молодёжи, способное прочесть до конца разве что этикетку на пакетике с чипсами, узнаёт о проблемах современной армии не столько из художественной литературы, сколько на собственном горьком опыте. Что с этим делать, и кто виноват – вот вечные русские вопросы, решение которых зависит от нас самих.

Елена Широкова

Использованы материалы:

Афанасьев В.Н.. А.И. Куприн. Критико-биографический очерк.- М.: Художественная литература, 1960.

Берков П.Н. Александр Иванович Куприн. – Изд-во Академии наук СССР, М-Л.,1956

Дружников Ю. Куприн в дёгте и патоке// Новое русское слово. – Нью-Йорк, 1989. – 24 фев.

История создания повести

«Поединок» подготовлен в творчестве Куприна целой группой рассказов, посвященных военной теме и написанных им на протяжении десятилетия - с 1894 по 1904 год. Это «Дознание», «Ночлег», «Ночная смена», «Поход», «В казарме». Куприн в них обращается к изображению непривлекательности армейских (поход, дежурство, урок «Словесности» в казарме), делая как бы наброски к своей будущей повести. Эти рассказы были близки к очеркам, они давали возможность для правдивого изображения быта армии, но целостной картины не создавали. Для этого нужно было большое эпическое произведение.

Замысел «Поединка» вынашивался Куприным долго, более десяти лет. В 1893 году у Куприна возникла идея написать роман из жизни военных. В недатированном письме к Н.К. Михайловскому, относящемуся к концу 1893 года, писатель сообщает: «Я пишу большой роман «Скорбящие и озлобленные», но никак не могу тронуться дальше пятой главы» 30 . Заключить, что роман «Скорбящие и озлобленные» был посвящен теме полковой жизни, можно из того, что герой «Поединка», подпоручик Ромашов, которому, как известно, Куприн придал автобиографические черты, также пытался писать роман о военных: «Его тянуло написать повесть или большой роман, канвой к которому послужили бы ужас и скука военной жизни» (IV, 175).

«По-видимому, «Скорбящие и озлобленные» - это был первый вариант «Поединка», не удовлетворивший Куприна и потому брошенный», - заметит Ф.И. Кулешов.

К новому большому произведению из жизни военных Куприн обратиться лишь почти через десять лет, в 1902-1903 годах.

Однако пока Куприн обдумывал и собирал материал, произошло одно литературное событие, доставившее ему немало огорчений. Немецкий писатель Фриц-Освальд Бильзе в 1903 году выпустил роман «Aus einer kleinen Garnison». Книга эта, ставившая своей целью разоблачение грубого солдафонства, кастовой замкнутости и пошлого высокомерия и тупости германской военщины, имела огромный успех. Уже в 1903 году в «русском богатстве» (ноябрь) и в 1904 году в «Образовании» (январь) появляются статьи, посвященные «маленькому гарнизону». В том же году выходит несколько переводов этого произведения Бильзе.

Появление романа немецкого писателя и возникшая вокруг него шумиха произвели на Куприна тяжелое впечатление, он даже несколько раз бросал начатую им работу.

Но после некоторых колебаний и сомнений Куприн под влиянием М. Горького приходит к выводу, что ему необходимо как можно скорее осуществить свой замысел. Он уезжает в Балаклаву, где работает над начатым романом. Однако ход работы не удовлетворял писателя, и он, пожив некоторое время еще в Одессе (оттуда привез несколько написанных глав), возвратился в Петербург. М.К. Куприна - Иорданская, как известно, была одним из самых главных критиков творчества Куприна, пристально следившая за ходом работы над «Поединком». И когда, читая привезенные из Крыма написанные главы, писатель добрался до пятой, жена вдруг заявила, что монолог героя -это в точности Чехов, его «Три сестры». Это привело Куприна в негодование, и, стиснув зубы, он стал рвать рукопись на куски. Только через три месяца, извиняясь, писатель скажет, что в той уничтоженной рукописи «было кое-что недурно» 32 . И тогда Мария Карловна молча пройдет и протянет склеенные ею ночами страницы. Но к работе над «Поединком» Куприн вернется только через долгих полтора года.

По словам М.К. Куприной - Иорданской, работа над повестью особенно усилено протекала зимой 1905 года.

Работа над «Поединком» шла у Куприна, как мы видим, не особенно успешно, и в том, что произведение было завершено, большая заслуга М. Горького, вовремя оказавшего писателю дружескую нравственную поддержку. Об этом свидетельствуют собственные заявления Куприна: «A.M. горький был трогательным товарищем по литературе, умел вовремя поддержать, подбодрить. Помню, я много раз бросал «Поединок», мне казалось, - недостаточно ярко сделано, но Горький, прочитав написанные главы, пришел в восторг и даже прослезился. Если бы он не вдохнул в меня уверенность к работе, я романа, пожалуй, своего так бы и не закончил». 33 В другом месте Куприн с еще большей определенностью характеризует роль Горького в создании романа: «Поединок» не появился бы в печати, если бы не влияние Алексея Максимовича. В период моего неверия в свои творческие силы он оказал мне большую помощь» 34 .

И в мае 1905 года, когда вся страна находилась под тяжелым впечатлением военных неудач и ширившегося революционного движения, - появился шестой том сборника «Знание» с «Поединком», который был воспринят как разоблачение одной темных сил, охранявших царское самодержавие. Реакционное руководство армии было повинно в том состоянии офицерства и солдатских масс, которое с необыкновенной для того времени смелостью изобразил Куприн. Именно эта смелость и правдивость «Поединка» привлекли внимание критики к повести.