Дело моего сына

«Суды завалены делами о наркотиках. В Москве - это каждое четвертое дело. В Санкт-Петербурге – каждое второе». Это сказал 15 октября 2010 года на видео пресс-конференции, посвященной урокам «нижнетагильского дела Егора Бычкова» председатель Государственного антинаркотического комитета, директор ФСКН Виктор Иванов. А в начале декабря Иванов сообщил о том, что за распространение наркотиков за год в России было привлечено к ответственности 120 тысяч человек. Главный наркополицейский страны, конечно же, прав, говоря о той страшной угрозе, которая несет России массовая наркотизация страны. Вот только Виктор Иванов умалчивает тот факт, что подавляющее большинство осужденных, а их сотни тысяч, лишены свободы и несправедливо, и незаконно. По логике наркополицейских (а они больше всех «рубят палки» по наркотическим делам), каждый наркозависимый – сбытчик, а поэтому «должен сидеть в тюрьме». По некоторым данным, в нашей стране уже около шести миллионов наркоманов. И все они сбытчики? Судя по приговорам, именно так считают российские судьи. Оправдательных приговоров в наших судах ничтожные доли процента. А попавший в поле зрения правоохранительных органов наркоман, даже если он никак не причастен к сбыту, в нашей стране просто обречен на лишение свободы. Даже в том случае, если его защите удается представить неоспоримые доказательства фальсификации уголовного дела, наши судьи, за редчайшими исключениями, примут сторону обвинения и осудят невиновного. И большая беда этих обреченных в том, что по «наркотической статье» нет суда присяжных. Уверен, будь такой суд, столь грубо фальсифицировать дела наркополицейские и сотрудники милиции не могли бы. Не было бы и десятков тысяч больных наркоманией, находящихся в местах лишения свободы, якобы, за сбыт.

По образованию и профессии я журналист. Мне не раз доводилось заниматься журналистскими расследованиями и выступать в местной и центральной печати с материалами в защиту невиновных. И эти публикации помогли реальным людям восстановить справедливость. Еще в советское время мне довелось судиться с высокопоставленными милицейскими чиновниками, обвинившими меня в клевете. Свою правоту на суде я доказал, благо никогда не писал, не имея документального подтверждения своих слов. Наказаны были (даже излишне строго) те, кто обвинял меня в клевете. По правде сказать, они действительно были виновны в злоупотреблении своим положением и нарушении закона, но до провокаций, фальсификаций и заведомо ложных показаний на суде не опускались. Теперь в уголовном деле моего сына, в котором я выступаю защитником, наркополицейские использовали все: фальсификацию, лжесвидетельство, подлог.

Наркозависимым мой сын, Абрамов Андрей Евгеньевич стал около пяти лет назад. Постепенно с легких наркотиков «подсел» на героин и с этой поры окончательно стал горем для всех родных и близких. Бросил хорошо оплачиваемую постоянную работу и с такими же друзьями-наркоманами начал заниматься ремонтом квартир и сдачей металлолома. Средств на наркотики не хватало, поэтому выпрашивал деньги у родных. Родители четырежды определяли его в наркологическую больницу. Ни платное, ни бесплатное лечение не помогло. За кражи и вымогательство денег у родных сына по заявлению матери и сестры осудили на три года условно. Не помогло и это. И тогда по заявлению родных Абрамову изменили условия отбывания наказания и отправили в колонию-поселение. Через несколько месяцев пребывания в колонии-поселении сын «просветлел» и мы, родители, сами начали хлопотать об его условно-досрочном освобождении. Вот тут- то и случилось непредвиденное. Без решения суда и при отсутствии следствия (!) сына из колонии-поселения перевели в СИЗО, где, в неведении о причинах такого перевода, он сидел три недели, после чего решением суда был «взят под стражу». На этом суде выяснилось, что наркополицейские УФСКН по Нижегородской области «дали ход» другому уголовному делу сына. Оказалось, что больше года назад были проведены три проверочные закупки, на основании которых сына обвинили в сбыте наркотиков. Уголовное дело, о котором пойдет речь ниже, с одной стороны, классически рядовое, таких сотни тысяч, а с другой - подтверждение коррупционности российской наркополиции, некомпетентности и беспринципности правоохранительной и судебной системы. Наверное, мне можно возразить, что послушать родителей, так все осужденные окажутся безвинными. Я прошу, читающего эти строки, верить не словам отца, но документам.

Нанятый нами адвокат сына (в рамках закона) пересняла на цифровую фотокамеру практически все документы дела. Эти документы с полной очевидностью доказывают факты провокации и прямой фальсификации целого ряда материалов дела. Многочисленные постановления следователя не только противоречат закону, но и здравому смыслу. Например, постановления о привлечении в качестве обвиняемого выносились несколько раз, но и последний вариант таков, что не только юрист, но и любой здравомыслящий человек поймет, что никаких доказательств виновности моего сына в сбыте наркотиков не было. Несмотря на все три проведенных наркополицейскими «проверочных закупки», все документы дела, включая негласно сделанные аудиозаписи и видеозапись (на полтора часа!) свидетельствуют о том, что Абрамов сбытом наркотиков не занимался. Более того, анализ этих документов позволяет обвинить наркополицейских в провокации, фальсификации документов уголовного дела, мошенничестве и даче заведомо ложных показаний на суде.

К нашему сожалению, Ленинский районный суд Нижнего Новгорода однозначно встал на сторону обвинения и не стал рассматривать никакие доводы защиты. Фактически исключительно на показаниях «секретного агента» УФСКН Чеснокова, настоящее имя и фамилия которого мне известны, был вынесен , по которому Андрей Абрамов получил семь с половиной лет лишения свободы. А ведь показания этого агента опровергаются и обстоятельствами дела, и показаниями свидетелей, и даже документами самого уголовного дела. Итак, вот три «проверочных закупки», по которым суд вынес четыре (!) приговора в отношении моего сына.

Сыну звонит его давний знакомый и сосед наркозависимый Михаил Н., который предлагает сложиться на приобретение наркотиков. (Сбытчики – «бегунки» меньше, чем на 800-1000 рублей не продают, а для подавляющего большинства наркоманов это большие деньги. Поэтому на общую дозу сбрасываются, как правило, четверо). На встречу Н. пришел вместе с Чесноковым (агентом УФСКН), которого сын прежде никогда не видел. К ним присоединились еще несколько наркозависимых и все вместе пошли искать продавца наркотиков. Приобретя героин, все сразу же стали колоться в подъезде. А потом все разошлись. Все это полностью подтверждено документами уголовного дела. В том числе сделанной наркополицейским «Чесноковым» негласной аудиозаписью.

Все повторяется даже в деталях. На суде же, сославшись на «тайну следствия», Чесноков фактически отказался отвечать на вопросы адвоката. При этом защита в тот момент не знала, что Чесноков - «засекреченный агент». Только позже, в день вынесения приговора Абрамову, в том же суде защита увидела Чеснокова, который присутствовал на заседании по другому аналогичному делу. Так выяснилось, что «Чесноков» - старший лейтенант наркополиции. На нашем же суде, запутавшись в показаниях, Чесноков даже просил судью сделать временный перерыв в заседании и потом консультировался с другими наркополицейскими. А затем продолжил давать заведомо ложные показания. Защита утверждает, что «засекреченный агент» никакой предварительной договоренности с Абрамовым Андреем о покупке наркотиков не имел, телефонами не обменивался и денег ему не давал. Невиновность нашего подзащитного в сбыте полностью доказывается также негласными аудиозаписями, сделанными самим наркополицейским Чесноковым. Этими же записями защита может доказать, что «засекреченный агент» в ходе суда и следствия дал ложные показания. Например, на вопрос адвоката вел ли он 8 и 12 февраля 2008 года во время «проверочных закупок» негласную аудиозапись, этот закупщик-наркополицейский ответил «не помню». Позже, установив, что «закупщик» не больной «взятый на крючок» наркоман, а штатный работник УФСКН, защита выяснила, что Чесноков не просто вел запись, но и делал ее расшифровку, о чем свидетельствует его подпись в материалах уголовного дела (там фамилия Чеснокова, естественно, указана настоящая). Врал «засекреченный агент», когда «ничего не мог вспомнить» о своем знакомстве с Михаилом, врал, когда утверждал, что наркотики ему продал Абрамов.

Ложность показаний Чеснокова защита может доказать документами, которые нельзя опровергнуть. В том числе и имеющейся распечаткой телефонных соединений. Никаких телефонных договоренностей с Абрамовым о продаже наркотиков у закупщика Чеснокова не было. Из аудиозаписи, сделанной самим наркополицейским, можно сделать однозначный вывод и о том, что Чесноков приобретал наркотики не у Абрамова и делил приобретенное с Михаилом, который дважды приводил его на встречу наркозависимых. Тем не менее, наш «справедливый суд » за каждый «сбыт» по эпизодам от 8 и 12 февраля приговорил Абрамова к четырем годам лишения свободы. И это при том, что даже не юрист знает, что это одно «продолжающееся преступление» (один «сбытчик», один «закупщик»). Не учел судья и решений Верховного суда, где повторные «проверочные закупки» признаны недопустимыми, где полученные в результате повторных закупок доказательства были отвергнуты. А как можно обвинить в сбыте человека, который не имел наркотиков, приобретал их вместе с другими наркозависимыми, и не имел никакой корысти от всего этого?

Итак, 8 и 12 февраля 2008 года наркополицейские фактически совершили запрещенную законом провокацию. Дважды они приобрели с помощью своего «засекреченного агента» наркотики, но не задержали сбытчика. Их «меченые деньги» уплыли к сбытчику, которого в УФСКН давно знали. Это видно из самих материалов дела. Взамен агент УФСКН 8 февраля за 600 рублей «добровольно сдал» наркотические средства общим весом 0,146 гр. Это в три с лишним раза меньше, чем 0,5гр, за которые следует уголовная ответственность при приобретении и хранении. При повторной экспертизе, проведенной через год в том же УФСКН, выяснилось, что из 0,146 гр. порошка, сданного Чесноковым, героина (диацетилморфина) там всего 0,035 гр., а остальных наркотиков и вовсе ничтожно мало (0,002 гр. ацетилкодеина и 0,013 гр. 6-моноацетилморфина).

Возбудив уголовное дело против «неустановленного лица» после первой проверочной закупки и, якобы, сообщив «лицу» об этом, наркополицейские проводят 12 февраля повторную закупку. И за 650 рублей получают 0,059 гр. наркотической смеси. Почти втрое меньше, чем в первый раз. Но, как выяснилось в повторной экспертизе, общий вес наркотических средств в этом порошке и вовсе составил менее двух процентов. Таким образом, можно ставить вопрос о мошенничестве. Судя по материалам уголовного дела, во время проведения первых двух проверочных закупок в ОРМ участвовали, кроме Чеснокова, еще два наркополицейских. Первый - подполковник, второй – майор. Судя по их показаниям в ходе следствия и на суде, они (В. и С.) лично наблюдали за встречами закупщика с нашим подзащитным. Но оба раза «стоявшие на стреме» ни Михаила, ни других наркозависимых, складывавшихся на приобретение наркотиков не видели. Более того, оба в ходе следствия письменно и на суде показали, что вели наблюдение не за Абрамовым, а за закупщиком Чесноковым. Защита тогда посчитала, что закупщик – наркоман, поэтому за ним и следили, опасаясь, что агент не сдаст ни деньги, ни наркотики. Такое в практике наркополицейских уже было не раз. Но здесь случай другой: агент – наркополицейский. В результате всей «операции» наркополицейские за две «проверочных закупки» не выполнили даже основной задачи ОРМ – установить личность сбытчика. Они, судя по их показаниям, не видели буквально ничего. И при этом утверждали, что наблюдали за встречами Абрамова с Чесноковым. Например, 8 февраля в 13 часов 30 минут у магазина «Европа». Как известно, все следственные действия должны фиксироваться до минут. Судя по материалам дела, в 13 час 30 минут группа наркозависимых, где был Чесноков, Абрамов, Михаил Н. и еще кто то (в том числе и женщина) в тот день уже находилась в подъезде дома по улице Баумана и «кололась» купленными наркотиками. До этого дома идти около 30 минут. Это подтвердил на суде и «закупщик» Чесноков. А наркозависимые еще по дороге заходили в аптеку за шприцами и пузырьком с нафтизином (разводить наркотики). Так что сотрудники УФСКН дали заведомо ложные показания. Они, участвуя в ОРМ, не могли не видеть Михаила Н., не могли не видеть настоящего сбытчика и знали бы, что наркоманы ходили покупать наркотики пешком, потратив на это немало времени. Защита считает, что эти наркополицейские на ОРМ не были и с обстоятельствами дела знакомились позже, вероятно, со слов агента Чеснокова.

После двух (недопустимых!) «проверочных закупок», в результате которых фактически не установлены ни сбытчик наркотиков, ни посредник, против «неустановленного лица» (на которого заведено уже два уголовных дела!) проводится третья «проверочная закупка».

Чесноков впервые позвонил по сотовому телефону нашему подзащитному, напомнив ему, что прежде приходил на место встречи наркоманов с Михаилом Н., и спросил « что у тебя сегодня есть». Абрамов, который не давал Чеснокову своего телефона, был удивлен и звонком, и вопросом. И сразу же грубо и категорично сказал, что он не сбытчик. Чесноков стал уговаривать Абрамова взять на него наркотики в долг на тысячу рублей. Абрамов наотрез отказался, сказав, что сам едва нашел деньги на свою дозу. Тогда Чесноков сказал, что скоро подъедет для совместного приобретения наркотических средств. Весь этот разговор записан наркополицейскими на аудиопленку и полностью опровергает утверждение о том, что Абрамов сбывал наркотики или их кому-нибудь предлагал купить. Более того, этот разговор свидетельствует о том, что наш подзащитный даже не был посредником в приобретении. Наркотиков у него не было, никакой корысти он не имел. Не было у него даже знакомых сбытчиков. Об этом говорят сами материалы дела.

Чесноков приехал на встречу с Абрамовым на своей автомашине. К ним присоединились еще два наркозависимых, с которыми Абрамов прежде неоднократно у различных сбытчиков покупал и употреблял наркотические средства. И эта компания потом два с половиной часа на автомашине (что подтверждается материалами уголовного дела) искала место приобретения наркотиков. Когда сбытчика нашли (кличка, фамилия и адрес его мне теперь известны), тот лично садился в автомашину агента, ездил за наркотиками, а потом еще «чтобы разойтись деньгами» присоединил к этой компании Л., которого знал прежде только он. Л.сам созванивался со сбытчиком и сам отдавал ему деньги за наркотики (400 рублей). Л. пришел в машину Чеснокова только за получением своей доли. Судя по сделанной наркополицейскими негласной видеозаписи, вся компания собиралась «колоться» тут же в автомашине. Как позже защита выяснила, Л. брал наркотики для себя и своего знакомого, который находился рядом и также собирался «колоться».

Когда наркополицейские ворвались в машину Чеснокова, сбытчик уже ушел. Пузырек с разведенными наркотиками лежал на приборной доске. Полицейские сразу же надели наручники на Абрамова, Л. и еще двух наркозависимых и положили задержанных в снег. Среди оперативников была женщина, которая взяла пузырек с приборной доски. Позже, когда Абрамова и других задержанных привезли в УВД Ленинского района, пузырек обнаружили при досмотре в заднем кармане брюк Абрамова. Абрамов сразу же показал, что это не тот пузырек, что был в машине. В изъятом порошок был сухим. Да и не прятал он пузырек в карман при задержании. В такой ситуации только полный идиот стал бы это делать. Логичнее тот пузырек отбросить или растоптать. То, что наркополицейские пузырек с наркотиками подбросили, свидетельствовала сама видеозапись, где сотрудница УФСКН демонстрирует на камеру пузырек, изъятый из автомашины. Эту видеозапись просматривали у следователя год спустя после «проверочной закупки» наш подзащитный и его адвокат. Сейчас я сомневаюсь в том, что если бы даже адвокат смог тогда переснять кадр, где оперативница демонстрирует пузырек, похожий на тот, который потом «обнаружили» в кармане Абрамова, вину наркополицейских в провокации и фальсификации наш суд сразу признал. Ведь на мое заявление в районную прокуратуру, где я задолго до суда написал о факте фальсификации и последовавшем потом уничтожении части видеозаписи, мне никто даже не ответил. А я просил прокуратуру изъять видеопленку и проверить то, сколько минут записи там осталось. Судя по протоколу ее первоначального просмотра (еще в ходе следствия, когда адвоката не было) время записи было 48 минут. После удаления кадров, по логике, должно было бы это время уменьшиться. Однако на суд следствие представило видеозапись, где время ее составило 1 час 22 минуты! Несмотря на неоднократное требование защиты внести в протокол судебного заседания факт явной фальсификации, судья даже не внес в протокол, что фактически запись велась на полчаса больше, чем записано в материалах следствия.

Защита считает, что все утверждения стороны обвинения о том, что наш подзащитный занимался сбытом наркотиков, полностью голословны. В данном случае, сбытчиком был К. Хотя даже из материалов дела видно, что он был известен наркополицейским (в том числе его точный адрес), еще до этих трех «проверочных закупок», он сначала был «лицом неустановленным», а потом и вовсе из дела «выведен». Несмотря на то, что после задержания 19 февраля 2008 года все четверо наркозависимых (Абрамов и другие) сразу же показали, что наркотики приобретали у К. и на общие деньги. Этот факт подтверждается и детализацией телефонных соединений. Абрамов, взяв телефон К. у других наркозависимых, звонил именно ему. Отметим тот факт, что, получив сразу же после «закупки» в суде разрешение на выемку детализации телефонных соединений Абрамова и К., следователь Антипов затребовал ее у сотовой компании только через год. И получив дополнительное неопровержимое доказательство вины К., Антипов в тот же самый день закрыл его уголовное дело. В протоколе допроса К. Антипов записал, что К. за три дня до той «проверочной закупки» … потерял «Сим-карту». Проверять входящие и исходящие звонки «до потери и после» Антипов, разумеется, не стал. Защита это сделала. Не стал следователь проверять и телефонные соединения К. и наркозависимого Л. Ведь он и без того знал, кто сбыл в те дни этой компании наркотики.

О суде первой инстанции и других речь особая. Судьи практически просто переписывали данные им следователем голословные обвинения со всеми абсурдными утверждениями. Например, в о продлении срока содержания под стражей от 20 мая 2009 года судья «установил», что 19 февраля 2008 года Абрамов сбыл наркотики Чеснокову в 13 часов 45 минут, а задержали Абрамова в 13 часов. Судья Ленинского районного суда Андреев Е.В. однозначно сразу же встал на сторону обвинения, отказался рассматривать доводы защиты и принял незаконный и несправедливый приговор. Желающие могут познакомиться с этим , основанным исключительно на показаниях «засекреченного агента» и других наркополицейских. В этом приговоре так много несуразностей, что можно только удивляться. На суде защитой неоспоримо доказано, что никакой предварительной договоренности о продаже наркотиков Чеснокову у него с Абрамовым ни 8 , ни 12 февраля 2008года не было. Не соответствует действительности и утверждение о том, что проверочные закупки проводились в отношении Абрамова. Все три они были против «неустановленного лица». Ложным является и утверждение из приговора, где говорится о том, что свидетели «прямо указали на Абрамова как на лицо, которое должно им продать наркотики». Эти свидетели (а также и третий задержанный в тот день наркозависимый Л.) однозначно показали в ходе следствия, что наркотики покупали вместе с Абрамовым на общие деньги у К.

В приговоре говорится, «Доводы защиты о том, что со стороны милиции имела место провокация преступления, а именно возбуждение желания торговать наркотическими средствами, суд находит несостоятельными. У работников наркоконтроля имелась предварительная оперативная информация о том, что Абрамов торгует наркотическим средством героином, которая фактически полностью подтвердилась в ходе проведенных трех проверочных закупок ». А далее в приговоре следуют опять ссылки на показания трех наркоманов. Тех самых, что честно показали в ходе следствия, что сбытчиком был К., а Абрамов покупал у него наркотики на общие деньги. О каких, спрашивается, оперативных данных можно вести речь, если все три закупки велись против неустановленного лица, если после каждой закупки против него возбуждалось уголовное дело, о чем это «лицо», судя по документам, «незамедлительно» извещалось.

Этот приговор, в котором голословно говорится, что «Абрамов покупал у неустановленного лица наркотические средства, а затем самостоятельно перепродавал их другим лицам» заслуживает того, чтобы его прочитали многие, в том числе и судьи. Ну, нельзя же так глупо подставляться людям в мантиях! Могу привести множество примеров того, что приговор этот не выдерживает никакой критики. Читайте сами. Найдете настоящие открытия. Например, такое: « в силу такого фактора как отставание или опережения часов, время в протоколах допросах может также несколько не совпадать с реальным и иметь определенные неточности в некоторых процессуальных документах» (стиль и пунктуация оригинала защитой сохранены). Таких открытий судья сделал немало. Напомню, речь шла не о минутах, а о часах.

Сейчас уголовное дело моего сына находится в Европейском суде. Там практически нет ничего из написанного здесь. В Страсбурге рассматривают лишь факты нарушения прав человека. И эти права, по мнению защиты, были сотрудниками наркополиции и судом нарушены многократно. Без суда и следствия, сфальсифицировав документы (в один день возобновив следствие и приостановив его), наркополицейские три недели незаконно держали человека в СИЗО. Нарушены права обвиняемого и в том, что суд отказал мне, отцу, в праве защищать своего сына (наряду с профессиональным адвокатом) в ходе следствия. И даже на заседание суда, решением которого уже сидящий в СИЗО Абрамов был «взят под стражу», я не был допущен в качестве защитника. Хотя ходатайства об этом - мое и Андрея Абрамова - судье были сделаны. Защите было отказано буквально во всех ходатайствах: на суд не были вызваны ни один из трех фигурантов дела, которые были задержаны 19 февраля 2008 года вместе с Абрамовым; не вызван в суд и Михаил Н, который дважды приводил тайного агента на встречи наркозависимых, во время которых проводились проверочные закупки; не были вызваны следователь и эксперт. Позже защита установила, что Михаил Н и Л. также осуждены и находятся в местах лишения свободы. И также за сбыт наркотиков. Так кто же, спрашивается, и кому сбывал наркотики?

Европейский суд (дело «Ваньян против России») признал недопустимыми обвинения, основанные на показаниях «засекреченного свидетеля». И это правильно: в ходе следствия агент должен собрать данные, которые позволят доказать вину «злодея», но на суде нужны беспристрастные свидетели. Таковым агент-наркополицейский никак не является. Нельзя признать беспристрастными и независимыми показания двух понятых, студентов юридического факультета гуманитарного института, которые проходили в УФСКН практику и брали здесь отзывы о своей работе (именно в качестве понятых, что подтверждено на суде!) Эти «независимые свидетели» были во время всех трех «проверочных закупок» понятыми. С утра до вечера участвовали во всех оперативных мероприятиях, включая пометку денег, досмотры агента и задержанных. Вы представляете себе, например, как практиканты обыскивают перед заданием старшего лейтенанта наркополиции на предмет « не имеет ли он в загашнике заранее запасенных наркотиков»? А так, судя по документам уголовного дела, все и было. Один из практикантов-понятых подписал 11 февраля объяснение о том, что, якобы, видел днем позже, 12 февраля. Стоит ли удивляться тому, что в будущем могут подписать и подтвердить такие «независимые и беспристрастные», когда получат дипломы…

А был еще и третий понятой, которого наркополицейские, судя по материалам дела, привлекли 19 февраля 2008 года к участию в личном досмотре четырех задержанных наркозависимых (Абрамов и трое других). Этого свидетеля удалось защите вызвать в суд. 73-летний (плохо видящий и слышащий, как он сам сказал на суде) Х. честно показал, что никаких четырех задержанных, а тем более изъятых у них наркотиков, он не видел и «подписал какие- то документы людям в штатском прямо на улице возле здания УВД». Помнит только, «что речь шла о каких-то изъятых часах». На этом же суде на вопрос прокурора о том, имел ли Х. до суда общение с представителями защиты, Х. показал, что «повестку в суд ему через жену передала какая- то девушка, и адвоката, и защитника он видит впервые». Вместо того, чтобы по требованию защиты записать эти слова в протокол судебного заседания, судья Андреев сказал: «раз документы подписал, значит - так оно и было». И эти слова в протоколе судебного заседания были приписаны Х.

После задержания, при личном досмотре Абрамова 19 февраля 2008 года у него была обнаружена одна «меченая» сотенная банкнота. Защита не может утверждать, что наркополицейские (при таких «независимых» понятых) сделали ксерокопию выданных агенту УФСКН купюр (общей суммой 1000 рублей) уже после проверочной закупки. Возможно, эта сотня просто оказалась у нашего подзащитного потому, что он вместо нее отдал свою сотню сбытчику К. , которому передавал за наркотики общие деньги - 1600 рублей (одна тысяча агента Чеснокова, по двести рублей вложили Абрамов и два других задержанных с ним наркомана). Напомним, что еще 400 рублей лично отдал сбытчику Л. Но обращаем внимание на тот факт, что у Абрамова при досмотре, кроме этой «меченой сотни», не было обнаружено ни одного рубля. Можно ли таким образом утверждать, как это сделано в приговоре, что наш подзащитный имел корыстную заинтересованность в продаже наркотиков? Кто из присяжных, будь они на суде, поверит в то, что, кроме этой «заработанной на посредничестве сотни» у нашего подзащитного не оказалось в кармане больше ни рубля? Напомним, Абрамова обвинили даже не в посредничестве, а в сбыте. А еще одновременно и в хранении. В результате по трем проверочным закупкам у «неустановленного лица» наш подзащитный получил четыре эпизода «по совокупности преступлений». По логике следствия и суда то, что «купил и сдал добровольно» агент УФСКН относится к незаконному сбыту Абрамовым, а вот приобретенное Абрамовым и тремя наркоманами – к незаконному хранению. Опять же Абрамовым. Хотя наркотики в пузырьке ему и не принадлежали, а были совместной собственностью купивших их у сбытчика четырех наркозависимых. А чем, спрашивается, в той ситуации отличался агент наркополиции от остальных? Ведь он сам на суде признал, что ничего Абрамову за посредничество не давал. Ни денег, ни наркотиков.

Как уже было сказано, суд нарушил право обвиняемого на вызов на заседание следователя и эксперта. К ним у защиты было и остается множество вопросов. Эти вопросы защита еще до судебного заседания в письменном виде изложила и передала судье. Ответить на них для наркополицейских значит признать факт провокации и фальсификации. Как, например, мог оказаться наркотик, разведенный в пузырьке с жидкостью, сухим, а порошок, сданный в свертке «добровольно» агентом УФСКН Чесноковым, «влажным на ощупь»? Или куда делся после повторной экспертизы наркотик, сданный 12 февраля? Судя по документам, он весь «ушел на исследования». Однако существующие нормы и элементарные расчеты показывают, что так быть не могло. А как можно считать героином смесь, в которой при общем ее весе в пять сотых грамма, самого героина и всех других наркотиков менее двух процентов? О таких «мелочах», что сбыть такой «героин» знакомым людям решился бы только полный кретин, защита умалчивает.

Суд, не опровергнув ни одного довода защиты, лишил Абрамова гарантированного ему Конституцией и Конвенцией о правах человека справедливого судебного разбирательства. Защита привела здесь незначительную часть примеров нарушения наркополицейскими закона. Их десятки. И все это подтверждается документами и свидетельскими показаниями. Фотокопии этих документов защита может выставить на сайте или прислать всем желающим.

Отдельная речь о суде второй инстанции – областном, и решении, вынесенном этим судом, по надзорной жалобе. Многое может рассказать защита и об ответах, которые получила она из прокуратуры, СКП и из других инстанций. Например, из Службы собственной безопасности УФСКН по Нижегородской области и из ФСКН. Нижегородские наркополицейские из СБ, не встретившись с защитой и не опровергнув ни одного обвинения в фальсификации и провокации, ответили «не подтвердилось» , а из Москвы их старшие коллеги написали, что был суд и поэтому никаких проверок они делать не должны.

А ведь посланные защитой документы говорили сами за себя. Вот, например, о назначении физико-химической судебной экспертизы, которое 21 февраля подписал старший следователь УФСКН майор полиции Антипов А.Н. : «19 февраля 2008 года около 14 часов … был задержан Абрамов А.Е… В ходе личного досмотра при нем было обнаружено вещество… общей массой 0,904 грамма. Данное наркотическое вещество Чесноков добровольно выдал сотрудникам УФСКН по Нижегородской области ». Можно ли после такого постановления считать такого следователя дееспособным? Этот вопрос на суде защите задать было некому. Даже прокурор во время судебного заседания отпросился(!) у судьи по делам.

Есть в деле и постановление, в котором следователь Антипов со ссылкой на заключение эксперта утверждает, что 0,517 гр. смеси равно… 0,904 гр. В постановлении о выделении уголовного дела № 400793 от 04 марта 2008 года время задержания нашего подзащитного - 13 часов. Тогда как понимать постановление от 10 июня того же года, где утверждается, что Абрамов сбыл наркотики Чеснокову около 13 часов 45 минут, а задержали Абрамова около 13 часов. В Обвинительном заключение время задержание уже 14 час 35 минут. Но из протокола досмотра в УВД (куда задержанных наркозависимых везли еще на автомашине) следует, что в 14 час 10 минут уже шел их личный досмотр. И таких «технических ошибок» множество. То, что целый ряд протоколов и постановлений подложны и появились «задним числом» спустя много месяцев, видно в материалах дела даже по просечкам скоросшивателя (они сделаны с другой стороны листа). Есть и свидетели, которые могут подтвердить факты фальсификации протоколов допросов. О таких «мелочах», как ознакомление обвиняемого с (четырьмя!) постановлениями о возбуждении уголовного дела, постановлениями на проведение экспертиз и знакомство его с результатами этих экспертиз только год спустя, говорить даже не приходится. А ведь по закону следователь должен был извещать об этих постановлениях незамедлительно.

То, что это уголовное дело «сшито на живую нитку», что в нем присутствуют многочисленные факты провокации и фальсификации, доказать на суде присяжных было бы значительно проще. Достаточно, например, посмотреть на документов во втором томе. Поставив дело провокации на поток, наркополицейские даже не поменяли в «заготовке» фамилию обвиняемого. В трех местах – обвиняемый Носков. Наверное, этот бедолага уже давно в местах лишения свободы. Стоит ли удивляться, что при такой «ударной» работе, судя по статистике, у нас сбытчиков наркотиков в разы больше, чем осужденных по другим статьям. Сидит и Михаил Н, который вольно или невольно привел на место сбыта наркотиков агента наркополиции, а потом дал Чеснокову телефон Абрамова, сидит (в одной колонии с Абрамовым) Л., которому наш подзащитный, якобы, продал наркотики. А вот сбытчик К. – на свободе. Получив «срок» несколько лет назад, он, видимо, на зоне понял, что без «милицейской крыши » его «бизнес» не возможен.

За сбыт наркотиков осуждены десятки, а, может, и сотни тысяч невиновных. Мой сын – один из них. Эти люди виноваты, прежде всего – перед своими близкими. Убежден, нужны жесткие меры, чтобы вернуть, хотя бы тех, кого еще можно, к нормальной жизни. Вплоть до ограничения свободы. Наркозависимых нужно лечить. Пусть под стражей. Пусть за колючей проволокой. Но осуждать за сбыт невиновных преступно. Тем более нельзя приравнивать наркозависимых к сбытчикам, наживающим миллионы и калечащим людей.

За каждое сказанное слово я готов нести ответственность. Включая судебную, о чем я уже не раз письменно уведомил СКП и прокуратуру. Если наши правоохранительные органы согласны проверить мою честность на «детекторе лжи», готов сказать и большее. Готовы к этому и свидетели защиты. Они могут, например, дать показания о факте вымогательства после задержания Абрамова 19 февраля 2008 года взятки. А вот готовы ли к «детектору лжи» свидетели обвинения? Например, наркополицейский «Чесноков». На суде, боясь запутаться в показаниях, на большинство вопросов защиты он отвечал или «не помню», или ссылался на «государственную тайну». Ходатайство защиты рассекретить этого свидетеля судья отклонил. Хотя не было ни организованной преступной группы сбытчиков, ни килограммов, ни даже грамма изъятых наркотиков. Чего, спрашивается, было опасаться этому наркополицейскому? Ответ защите известен: вопросов, которые последовали бы для установления истины.

У самой защиты остается только один не выясненный вопрос. Неужели доказать (подтвержденные документами!) многочисленные факты нарушения прав человека, Конституции и законов России можно только в Европейском суде, который сейчас буквально завален жалобами наших соотечественников?

Послесловие к публикации

Это хроника беззакония, развернутая панорама того, от чего задыхаются наши консультации. Вопросов о таких злоупотреблениях по делам о наркотиках приходит все больше. А ответы все чаще вынуждены повторять ранее сказанное. Поэтому важна эта публикация.
Грубейшие нарушения закона и позорные небрежности следствия и суда описаны отцом осужденного Евгением Абрамовым и проиллюстрированы документами. Достаточно объемный его текст на самом деле краток: в нем все по существу. Хотя и считается, что начальство не читает больше трех, максимум – четырех страниц, этот текст заслуживает внимательной, беспристрастной и справедливой оценки высших судебных инстанций. Ведь практика Верховного Суда России по делам, связанным с наркотиками, опубликованная, например, на нашем сайте не так уж плоха. Но надзорная система РФ подобна евангельской Силоамской купели: много страждущих томилось возле нее, но ангел только раз в году возмущал воду и только первый окунувшийся получал исцеление. Трудно пробиться.
Дело Андрея Абрамова заурядно и показательно.
Заурядно, поверьте прочитавшему сотни подобных. Примечательно же оно сочетанием нарушений и злоупотреблений властью – в наличии весь букет. Здесь и очевидные провокации под видом проверочных закупок, и прикрываемый органами реальный сбытчик – «неустановленное лицо», и «незаинтересованные» понятые – практиканты наркоконтроля, и небрежность (мягко говоря) экспертизы, и дирижирование со стороны судьи составлением протокола судебного заседания, и обвинительный уклон суда, истолковавшего в пользу обвинения все неразрешимые и разрешимые сомнения в виновности обвиняемого. О фальсификациях и подлогах убедительно пишет Евгений Абрамов.
Упоминает он и о ничтожно малом числе оправдательных приговоров в российских судах. Это печальное явление – предмет особой гордости наркоконтроля. «Число лиц оправданных судами, в связи с необоснованным привлечением к уголовной ответственности по делам ФСКН составил самый низкий % среди правоохранительных органов. Несколько десятков (51) из 36 тыс.» (за 2010 год), – говорится в информационных материалах, подготовленных ФСКН для Общественной палаты.
Мне известно несколько таких приговоров. Одним из них, постановленным Чебоксарским районным судом Чувашской Республики 7 марта 2007 года, был оправдан Дмитрий Таймаскин, и оправдан не только в силу своей несомненной невиновности, но в не меньшей степени потому, что его дело было последним, рассмотренным судьей Г.И.Семеновой перед уходом на пенсию. Это был единственный оправдательный приговор по делам УФСКН в Чувашии. Впоследствии он был по надуманным основаниям отменен и заменен обвинительным.
Был и другой оправдательный приговор по делу наркоконтроля, вынесенный 15 июля 2005 года Угранским районным судом Смоленской области в отношении Ирины Батуриной по обвинению в культивировании мака на дачном участке (это был мак-самосейка у забора). И этот оправдательный приговор был отменен на том основании, что обвинение было предъявлено Батуриной Ирине Геннадиевне, а оправдана была Батурина Ирина Геннадьевна. Но эта история о мягком знаке завершилась-таки окончательным оправданием. Адвокатом был Станислав Маркелов.
В деле Андрея Абрамова таких «мягких знаков» – миллион. Да и не таких еще. Взять хотя бы постановление о назначении физико-химической судебной экспертизы или опись материалов дела, на которые указывает Евгений Абрамов. Но с обвинительными приговорами в РФ не так, как с оправдательными. Обвинительные приговоры устойчивы, как дубы.
Обстоятельства по рядовому делу Абрамова неблагоприятны: не было адвоката Маркелова, судья не собирался на пенсию, а Верховный Суд пересматривает одно дело из тысячи, подлежащих пересмотру. Но Андрей Абрамов должен быть оправдан.

Лев Левинсон,
эксперт Института прав человека, руководитель программы «Новая наркополитика»,
член Экспертного совета при Уполномоченном по правам человека в РФ.